145 лет назад, 16 сентября 1878 года, в рейхстаге началось непростое рассмотрение внесенного канцлером Германской Империи князем Отто фон Бисмарком закона против оппозиционной партии, чьи представители заседали в этом же органе власти; в России пристально наблюдали за процессом, ведь вопрос о том, как можно более или менее пристойно совместить авторитарное правление и парламентаризм, никогда не терял своей актуальности; до сих пор в ходу и некоторые примененные тогда методы борьбы с инакомыслием.
«Выступления демократической общественности приурочены к годовщине со дня принятия "постановления о радикальных элементах"»
Фото: Klaus Rose\ullstein bild / Getty Images
«Выступления демократической общественности приурочены к годовщине со дня принятия "постановления о радикальных элементах"»
Фото: Klaus Rose\ullstein bild / Getty Images
«Палата господ»
Как ни обидно звучала пословица «Немец своим разумом изобретает, а русский глазами перенимает», включенная В. И. Далем в его «Пословицы русского народа», немалая доля истины в ней все же была. Причем дело касалось не только самых разных технических новшеств.
Любые преобразования в России — от грандиозных петровских потрясений государственных основ до реформ Александра II, по праву называвшихся великими,— сопровождались появлением новых законов, уставов и кодексов, немалая часть которых была в большей или меньшей степени адаптирована к российским реалиям переводами иностранных законодательных актов той же тематики.
Определенная логика в подобном способе законотворчества, безусловно, присутствовала.
Зачем изобретать велосипед, когда немцы или австрийцы уже все продумали, сформулировали и применяли годами, а то и десятилетиями? К тому же к копированию подталкивало сходство государственного устройства этих стран, равно как и однотипные проблемы, возникавшие у них во второй половине XIX века.
К примеру, в ходе революции 1848 года король Пруссии Фридрих Вильгельм I был вынужден дать согласие на выборы в Национальное собрание. Правда, просуществовал этот германский парламент недолго. Но в 1871 году, после объединения Германии в империю, страна получила конституцию и представительный орган власти — рейхстаг. Так что в России, где вопрос о необходимости народного представительства в сочетании с монархией назрел уже давно, с напряженным вниманием следили за тем, как решит аналогичную задачу канцлер Германской Империи князь Отто фон Бисмарк.
На конституционную монархию с широкими полномочиями парламента «железный канцлер» был не согласен, а потому всячески ограничивал влияние депутатов на государственные дела.
Он старался создать парламент, собирающийся редко и безропотно голосующий за все предложенные законопроекты. И применял для достижения цели разнообразные приемы.
Так, канцлер настоял на том, чтобы члены рейхстага принимали участие в его работе без какой-либо оплаты. А на предложение депутатов назначить вознаграждение ответил:
«Палата господ, члены которой не получают вознаграждения, имеет тенденцию сокращать число заседаний; напротив, палата депутатов, в которой члены получают жалованье, стремится увеличить их количество».
В результате члены рейхстага из отдаленных мест, не обладавшие солидным состоянием и не имевшие партийных или иных источников финансирования, не могли позволить себе часто приезжать в Берлин и надолго оставаться там.
Но результат оказался прямо противоположным тому, на который рассчитывал Отто фон Бисмарк. Из 384 депутатов постоянно присутствовали в германской столице около 80, и они вскоре научились находить компромиссы. Причем, несмотря на межпартийные разногласия, стали приходить к решениям, далеко не всегда устраивавшим канцлера. А ведь если бы их было почти в пять раз больше, договариваться им, как считали наблюдатели, было бы гораздо сложнее.
Князь попытался добиться своей цели другим способом.
Главной задачей рейхстага было обсуждение бюджета империи, и канцлер предложил составлять вместо годового двухлетний финансовый план страны и, соответственно, созывать депутатов раз в два года. Но этот законопроект требовал утверждения в рейхстаге, и его отклонили.
Не меньший, если не больший интерес в России вызывал еще один фронт борьбы «железного канцлера». В обеих империях была очень активной оппозиция, но, в отличие от России, где противники существующего строя пребывали на нелегальном положении, совершали теракты и повсеместно преследовались, в Германии объединению жаждущих радикальных перемен разрешили действовать в качестве официально зарегистрированной партии, которая имела местные организации, органы печати и представителей в рейхстаге.
Однако легализация не помогла прекратить покушения оппозиционеров на жизнь императора. Во всяком случае, так утверждал князь Отто фон Бисмарк.
«Страшно подумать, какие последствия повлекла бы за собою внезапная смерть императора Вильгельма»
Фото: Archiv Gerstenberg / ullstein bild / Getty Images
«Страшно подумать, какие последствия повлекла бы за собою внезапная смерть императора Вильгельма»
Фото: Archiv Gerstenberg / ullstein bild / Getty Images
«Перед лицом такого террора»
11 мая 1878 года в Берлине уличный продавец газет Макс Хёдель трижды выстрелил из револьвера в проезжавшего в открытой коляске императора Вильгельма I. Как выяснилось в результате расследования, орудие убийства оказалось настолько старым и разболтанным, что у террориста не было шанса попасть в монарха и с более близкого расстояния. Кроме того, суд решил, что обвиняемый — «физически и нравственно дегенерат». Но при этом он еще недавно был членом доставлявшей максимум беспокойства властям оппозиционной партии — Социал-демократической.
Вожди социалистов не отрицали, что за год до покушения Макс Хёдель действительно примкнул к партии в родном Лейпциге, но занимался своим обычным делом — распространением социал-демократических изданий. Вот только распространителя поймали на присвоении выручки от продажи газет и брошюр и 5 апреля 1878 года отказались от его услуг. Затем Макса Хёделя решили изгнать из партии, но соблюдение всех формальностей заняло почти месяц, и 9 мая 1878 года центральный орган социал-демократов — газета «Форвертс» опубликовала сообщение об исключении Макса Хёделя.
Поскольку покушение оказалось безрезультатным, на него не обратили большого внимания ни пресса, ни члены рейхстага. Но князь Отто фон Бисмарк, отдыхавший в своем поместье в отдалении от столицы, отправил в Берлин телеграмму, гласившую:
«Исключительный закон против социал-демократии!»
И уже на следующий день после покушения, 12 мая 1878 года, в Берлин прибыл предварительный вариант законопроекта. Действия обеих сторон — и социал-демократов, и канцлера вызывали вопросы и сомнения. Подозрительным выглядело как то, что Макса Хёделя исключили из партии накануне покушения, так и то, что законопроект был заранее подготовлен.
Социал-демократы тут же заявили, что покушение было выгодно только Отто фон Бисмарку. В пользу этой версии говорило необычайно быстрое принятие бундесратом (союзным советом из представителей входивших в Германскую Империю государств, который первым рассматривал законопроекты) репрессивного закона канцлера. К тому же оппозиционную партию обвинили в причастности к теракту еще до окончания следствия и начала суда.
Все эти детали не остались без внимания членов рейхстага, и внесенный 20 мая 1878 года «исключительный закон» против социалистов, позволявший «запрещать все печатные произведения и союзы, преследующие задачи социал-демократии», после двухдневного обсуждения был отклонен подавляющим большинством голосов. Ведь представители отнюдь не сочувствовавших социал-демократам партий, как отмечала пристально наблюдавшая за событиями в Германии российская пресса, считали, что «государство имеет возможность и при существующих законах с успехом противодействовать революционной пропаганде».
Страсти вокруг социалистов начали было успокаиваться, но 2 июня 1878 года на императора снова было совершено покушение: сын богатого арендатора королевских владений в Пруссии, изучавший сельское хозяйство и государственное право, доктор философии, защитивший диссертацию «Вклад в историю сельского хозяйства района Зааль провинции Саксония» в Лейпцигском университете, стрелял в проезжавшего в открытой коляске Вильгельма I из окна нанятой комнаты на Унтер-ден-Линден.
«Нобилинг на первом допросе заявил, что он социал-демократ и что у него имеются сообщники»
Фото: wikipedia.org
«Нобилинг на первом допросе заявил, что он социал-демократ и что у него имеются сообщники»
Фото: wikipedia.org
Доктор Нобилинг использовал дробовик, и император получил тяжелые ранения. Вслед за чем террорист пытался застрелиться, но, по одной версии, остался жив, по другой — не успел выстрелить в себя. Утверждали, что в комнату ворвались люди, пытавшиеся задержать его, и один из офицеров нанес ему удар шашкой по голове, причинив тяжелое увечье. Социал-демократы доказывали, что Карл Эдуард Нобилинг не мог в таком состоянии давать никаких показаний. Тем более о контактах с их партией, к которой, как они писали, «он имел еще меньшее отношение, чем Хёдель».
Однако на следующий день, 3 июня 1878 года, было распространено сообщение телеграфного агентства Вольфа, где говорилось:
«Нобилинг на первом допросе заявил, что он социал-демократ и что у него имеются сообщники».
Князь Отто фон Бисмарк учел все ошибки, допущенные в предыдущий раз, и с помощью имевшегося в его распоряжении так называемого рептильного фонда для подкупа нужных людей в прессе организовал всегерманскую пропагандистскую кампанию против социал-демократов.
«К этой прессе,— вспоминал один из лидеров гонимой партии Август Бебель,— присоединились все, кому выгодно было поражение социал-демократии, в особенности большое число предпринимателей.
В лагере наших противников нашу партию называли не иначе как партией убийц, всеразрушителей, отнимающей у народа веру в бога, короля, семью, брак и собственность».
Вильгельм I — победитель Франции, объединитель Германии — был очень популярен во всех слоях общества, и кампания против социалистов, как признавал Август Бебель, довольно скоро дала крайне неприятные для партии результаты:
«Тысячи и десятки тысяч рабочих, известных как социал-демократы, выбрасывались на улицу. В газетах, на страницах, отведенных для объявлений, публиковались обязательства рабочих не принадлежать в дальнейшем ни к какой социал-демократической организации, не выписывать и не читать социал-демократических газет, не давать денег на социал-демократические цели. Террор предпринимателей был так велик, что наши партийные газеты предложили членам нашей партии подписывать любое заявление, а потом все же поступать так, как им угодно,— перед лицом такого террора не может быть и речи о верности своему слову, но террор, к которому прибавился бойкот, зашел еще дальше.
Патриоты-домовладельцы отказывались сдавать квартиры социал-демократам; владельцы ресторанов, которые в течение многих лет рады были считать социал-демократов своими клиентами, теперь просили их не посещать больше принадлежавших им заведений».
Однако даже на таком фоне отношение к «исключительному закону против социалистов» в рейхстаге практически не изменилось, и российская пресса отмечала:
«Так называемые "умеренные либералы" составляющие большинство, находя неудобным принятие исключительных мер, предоставили правительству вести борьбу с революционною партией в пределах, обеспеченных конституцией».
Но пределы, обеспеченные Основным законом, оказались растяжимыми, и Август Бебель констатировал:
«Посыпался целый град доносов о подлинных и мнимых оскорблениях величества. Во многих случаях судом было установлено, что доносчиками руководила обыкновенная месть за нарушение их частных интересов. Но это не мешало судьям выносить самые строгие приговоры. Большая часть судей была тоже охвачена этим пароксизмом преследования».
Как писал лидер социал-демократов, его коллеги в рейхстаге из других партий дрогнули и готовы были утвердить «исключительный закон». Но князь Отто фон Бисмарк не стал вносить его снова. А вскоре стало ясно, какую именно цель преследует «железный канцлер».
«Всего замечательнее обвинение, кинутое правительству социал-демократом Бебелем»
Фото: bildagentur-online / uig / getty images
«Всего замечательнее обвинение, кинутое правительству социал-демократом Бебелем»
Фото: bildagentur-online / uig / getty images
«Должны быть запрещены»
Канцлер 6 июня 1878 года внес в бундесрат предложение о роспуске неудобного для него собрания депутатов, и 12 июня рейхстаг распустили. Чтобы не дать оппонентам и оппозиционерам опомниться, а эффекту от пропагандистской компании сойти на нет, выборы были назначены на 30 июля того же года. Вот только при этом из избирательного процесса не были исключены социал-демократы, ведь князь Отто фон Бисмарк не оставил себе для этого ни времени, ни возможностей. И редактор «Московских ведомостей» М. Н. Катков с удивлением писал:
«Князь Бисмарк, по-видимому, не боится того политического брожения и усиленной агитации, которыми всегда сопровождаются выборы, особенно при системе всеобщей подачи голосов, принятой, по его же мысли, для Германской империи. А между тем, до сих пор выборы в имперский парламент были самым благоприятным моментом для социальной пропаганды, что доказывается постоянно возраставшим числом депутатов из этой партии».
Но «железный канцлер», желавший как можно быстрее получить абсолютно послушный парламент, отмахивался от подобных предостережений, звучавших отовсюду.
«Всем было ясно,— вспоминал Август Бебель,— каковы намерения Бисмарка и что он стремится не только к нашему уничтожению, но и к ослаблению либералов».
С помощью антисоциалистической и промонархической кампании канцлер добился желаемого результата — его сторонники получили большинство в рейхстаге. Но социал-демократы остались в парламенте, хотя и понесли потери — число их депутатов сократилось с 12 до 9.
Вскоре после начала работы нового состава рейхстага, 4 сентября 1878 года, на его рассмотрение был представлен другой, более жесткий вариант «исключительного закона против социалистов». Его основной пункт гласил:
«Сообщества, служащие для социал-демократических, социалистических и коммунистических стремлений, направленных к подрыву существующего государственного и общественного порядка, должны быть запрещены».
«Князь Бисмарк, по-видимому, задет был за живое этим упреком и разоблачениями Бебеля (на фото)»
Фото: Лев Иванов / РИА Новости
«Князь Бисмарк, по-видимому, задет был за живое этим упреком и разоблачениями Бебеля (на фото)»
Фото: Лев Иванов / РИА Новости
В ходе начавшегося 16 сентября 1878 года обсуждения сторонники канцлера поддерживали законопроект, но либералы и центристы прекрасно понимали, что могут стать следующими объектами ожесточенной травли, и выдвигали различные возражения. А Август Бебель с трибуны рейхстага рассказал о прежних делах князя Отто фон Бисмарка с социал-демократами:
«Я,— писал он в мемуарах,— обрисовал историю партии, указал на попытки Бисмарка сейчас же после его вступления в прусский кабинет в сентябре 1862 года приобрести при помощи своих агентов влияние на рабочее движение, на его переговоры с Лассалем, на старания его тайного советника Лотара Бухера привлечь Карла Маркса к сотрудничеству в "Штаатс-анцейгер", на роль Швейцера во Всеобщем германском рабочем союзе и т. д., словом, привел факты, показывающие, что Бисмарк отнюдь не испытывал отвращения к социал-демократии, а скорее, им руководило раздражение по поводу того, что партия оказалась недоступной для его замыслов и стала резкой противницей его политики. Это и побудило его использовать для введения исключительного закона против нас покушения, которые ни один порядочный человек не мог бы связать с нашей деятельностью».
Часть этой информации была известна и прежде. Но совокупность фактов повергла сторонников «железного канцлера» в недоумение. А в связанной с правительственными кругами российской прессе в отчетах о происходившем в рейхстаге всячески старались обойти вопрос о попытках сотрудничества князя Отто фон Бисмарка с Карлом Марксом. Но даже «Московские ведомости» писали:
«Всего замечательнее обвинение, кинутое правительству социал-демократом Бебелем в том, что оно само, еще в недавнее время входило в какие-то интимные сношения с социал-демократами. Князь Бисмарк, по-видимому, задет был за живое этим упреком и разоблачениями Бебеля».
«Зная характер и настойчивость князя Бисмарка, можно заранее сказать, что такой оборот событий будет иметь весьма и весьма серьезные последствия»
Фото: Library of Congress
«Зная характер и настойчивость князя Бисмарка, можно заранее сказать, что такой оборот событий будет иметь весьма и весьма серьезные последствия»
Фото: Library of Congress
А срочный, на следующий день после речи Августа Бебеля, приезд канцлера в Берлин и его выступление в рейхстаге то же издание прокомментировало так:
«Едва ли слушатели князя Бисмарка в рейхстаге убедились, что г. Бебель говорил неправду».
Не удалось «железному канцлеру» изменить и принятое рейхстагом решение передать законопроект на доработку в комиссию из 21 депутата. Сторонники князя считали, что нужно дать забыться скандалу. А политические противники знали, что его рептильный фонд не бесконечен, и пропагандистская кампания канцлера, а вместе с ней и яростное давление на оппозицию, скоро закончится.
В комиссии возникли споры по многим вопросам, включая способы применения карательных мер против социалистической печати. Либералы настаивали на введении своего рода системы предостережений для прессы и предлагали запрещать издание лишь после того, как один его выпуск изымался за пропаганду социалистических идей. Сторонники канцлера считали эту меру излишней. Споры шли и о том, кто именно будет принимать решения о запрещении газет и журналов. Но главный вопрос заключался в том, насколько длительным будет действие «исключительного закона». Петербургский журнал «Всемирный путешественник» сообщал читателям:
«Парламентская комиссия, обсуждающая закон против социалистов, приняла правительственный проект с некоторыми, довольно серьезными изменениями.
Самое важное из них — двух с половиной годичный срок, которым она ограничила силу нового закона. На это ограничение правительство не изъявило согласия… Оно требует, чтобы закон был принят без определения срока его действительности. Если комиссия не уступит,— столкновение между парламентом и правительством сделается неизбежным, а зная характер и настойчивость князя Бисмарка, можно заранее сказать, что такой оборот событий будет иметь весьма и весьма серьезные последствия».
Появились намеки, что рейхстаг снова будет распущен. Но вторые выборы за год были перебором, и канцлеру пришлось отступить, выговорив возможность введения в отдельных местностях «малого осадного положения», во время которого любые собрания могли проводиться только с разрешения полиции.
19 октября 1878 года во время третьего чтения законопроекта социал-демократы выступали резко против его принятия, обоснованно считая, что все поправки им ничего не дают: «Карасю совершенно безразлично, как его изжарят». На следующий день «исключительный закон» был опубликован и 21 октября 1878 года вступил в силу.
«По призыву компартии десятки тысяч рабочих организовали внушительные демонстрации»
Фото: Robert Sennecke / ullstein bild / Getty Images
«По призыву компартии десятки тысяч рабочих организовали внушительные демонстрации»
Фото: Robert Sennecke / ullstein bild / Getty Images
«Без предварительного следствия»
«Как только закон был опубликован и вступил в силу,— вспоминал Август Бебель,— удары посыпались градом. В течение нескольких дней вся партийная печать, за исключением "Оффенбахер тагесблат" и "Френкише тагеспост" в Нюрнберге, была закрыта. Ее судьбу разделила профессиональная печать, за исключением органа союза типографских рабочих "Корреспондент". Союз типографских рабочих… был единственной уцелевшей профессиональной организацией. Все остальные стали жертвой закона. Точно так же были закрыты многочисленные местные социал-демократические рабочие союзы, даже образовательные, певческие и гимнастические общества, во главе которых стояли социал-демократы».
Досталось и русским студентам. Российская пресса сообщала в ноябре 1878 года:
«Лейпцигский университет лишил права академического гражданства русских студентов, уличенных в социалистической агитации».
А после введения в Берлине и некоторых других городах «малого осадного положения» начались высылки активистов Социал-демократической партии. Причем после прибытия в следующий германский город их высылали снова и затем продолжали гонять с места на место.
По сути, партия прекратила свою деятельность и боролась за выживание.
Канцлеру раз за разом удавалось продлить действие «исключительного закона», но в 1890 году он столкнулся с твердым сопротивлением рейхстага, а новый император Вильгельм II использовал это как повод для отправки в отставку утомившего всех долгим правлением князя.
В России успех в принятии мер против социалистов сочли сигналом для перехода от конституционных раздумий к конкретной подготовке нововведений. Но убийство императора Александра II в 1881 году надолго затормозило этот процесс.
Германские социал-демократы, утверждавшие, что не сдались и выдержали все испытания, как оказалось, надолго запомнили преподанный им урок, и после начала Первой мировой войны, во избежание новых «исключительных мер», полностью поддержали политику правительства Вильгельма II. Однако куда более примечательным оказался другой, отдаленный эффект пережитых ими гонений.
В 1923 году в новой республиканской Германии — Веймарской республике — правительство потребовало от рейхстага расширенных полномочий, предназначенных в первую очередь для борьбы с немецкими коммунистами. Без согласия социал-демократов решение принято быть не могло. И за ходом дебатов, как и прежде, напряженно следила российская, точнее советская, печать. Можно было ожидать, что пережившие такие же преследования социал-демократы скажут твердое «нет» правительству. Но 7 декабря 1923 года корреспондент «Известий» в Берлине Вацлав Сольский сообщал:
«Социал-демократическая фракция рейхстага вынесла решение, согласно которому все члены фракции обязаны голосовать за законопроект о расширении правительственных полномочий в порядке фракционной дисциплины. Так как соц.-дем. Гофман выступил против законопроекта, то фракция решила объявить ему бойкот».
«Эти чрезвычайные суды имеют право не прибегать к заслушиванию свидетелей, если "по убеждению суда" в этом нет необходимости»
Фото: Str, AP
«Эти чрезвычайные суды имеют право не прибегать к заслушиванию свидетелей, если "по убеждению суда" в этом нет необходимости»
Фото: Str, AP
Запрещение компартии не только углубило противоречия между коммунистами и социал-демократами, что позволило в итоге прийти к власти национал-социалистам, но и подтвердило, что запрет партий в Германии — нормальный и освященный временем процесс. Чем и воспользовались Адольф Гитлер и его сторонники. Поджог здания рейхстага и последовавшие за этим события, по существу, были доработанным методом борьбы с политическими противниками, примененным «железным канцлером»: яркое событие, ожесточенная пропагандистская кампания, получение правительством особых полномочий и репрессии против оппозиции.
После принятия 28 февраля 1933 года чрезвычайного декрета «о защите народа и государства» начались масштабные задержания коммунистов. Советская печать 4 марта 1933 года сообщала:
«Продолжаются аресты в Берлине и по всей стране. За один вчерашний день в Берлине арестовано 140 чел.».
Массовые аресты наблюдались и в других частях Германии. Вслед за коммунистами национал-социалисты взялись за социал-демократов и членов других партий. В телеграмме, пришедшей 25 марта 1933 года в Москву из Берлина, говорилось:
«Вчера продолжались аресты известных деятелей веймарских партий.
Арестованы бывший советник прусского министерства внутренних дел социал-демократ Гиршфельд, директор берлинской школы имени Карла Маркса социал-демократ Каверау, доцент политехникума в Брауншвейге профессор Люнинг по подозрению в государственной измене, лидер крестьянских союзов в Гессене член партии центра Гепп. Бывший министр просвещения Пруссии социал-демократ Гримме остается под арестом».
Логичным продолжением процесса репрессий стало преобразование судебных процессов. В печати появилась пришедшая в тот же день и такая новость из Берлина:
«Опубликован декрет о создании во всех районах Германии чрезвычайных судов, которым будут подсудны дела о нарушениях чрезвычайного декрета о "защите народа и государства" от 28 февраля и опубликованного сегодня декрета о борьбе против нападок на правительство национального возрождения. Эти чрезвычайные суды будут разбирать дела без предварительного следствия и имеют право не прибегать к заслушиванию свидетелей, если "по убеждению суда" в этом нет необходимости.
Данные перед судом показания могут не проверяться и решения суда не могут быть обжалованы».
После этого вряд ли стоило удивляться тому, что состав местных выборных органов без каких-либо новых выборов изменялся в соответствии с желаниями новых властей страны.
Куда привел этот путь Германию, хорошо известно. Но отголоски прежних методов борьбы с оппозицией наблюдались и многие десятилетия спустя. 28 января 1972 года премьер-министрами земель Западной Германии совместно с федеральным канцлером социал-демократом Вилли Брандтом был утвержден указ «Принципиальные основы членства государственных служащих в экстремистских организациях», на основании которого можно было лишить работы любого госслужащего, причастного к деятельности коммунистических организаций. Устроиться снова на работу учителем, например, было уже невозможно, так что эта практика получила название «запрет на профессии».
Западногерманское руководство осуждали даже ближайшие европейские союзники страны. А советские издания год за годом писали о подвергшихся наказанию:
«Преподаватель школы Генри-Удо Ламмерс был в ноябре 1983 года избран депутатом городского собрания города Эмден. Однако на следующий же день после выборов Ламмерс был уволен из школы — за то, что получил свой мандат по списку ГКП, которая, кстати, является законной партией ФРГ».
«Железный канцлер», начиная борьбу за послушный парламент, вряд ли предполагал, насколько долгими и разрушительными окажутся последствия его действий. Однако очевидно, что перенимание его методов может привести к предсказуемым, но крайне неприятным результатам.