Концертом "Георгий Свиридов-гала" Мариинский театр отметил 90-летие знаменитого советского композитора. Не всегда даже самые ходкие оперные и балетные хиты собирают такой аншлаг, какой ВЛАДИМИР РАННЕВ застал на этом концерте.
Даже Петербургская филармония, более естественное, казалось бы, пристанище симфонической музыке и кантатам Свиридова, не отметилась в связи с юбилеем композитора так, как Мариинка. Такое внимание театра к юбилею совсем не театрального композитора выдает личное отношение Валерия Гергиева к фигуре Георгия Свиридова.
После всех пережитых смен эпох нынешняя оценка самого прославленного ученика Дмитрия Шостаковича неоднозначна. В свое время Георгий Свиридов сменил учителя на олимпе советской музыки и царствовал там вплоть до нашествия Альфреда Шнитке: первые лица страны на юбилейных концертах, телетрансляции, миллионные тиражи пластинок. В перестроечное, в том числе в музыкально-стилистическом смысле, межсезонье Свиридова упрекали в двух грехах. Первый: ангажированность властью. Но уже тогда была очевидна беспомощность этого упрека. Шостакович тоже был и коммунистом, и депутатом, что даже в самых конъюктурных сочинениях не мешало ему писать прекрасную музыку. Второй упрек: нарочитое "опрощение" в духе писателей-деревенщиков. Но про этот мнимый примитивизм сам Шостакович как-то высказался: "Мало нот — много музыки". В 1990-е годы страсти улеглись. Выяснилось, что при всех идеологических несовершенствах концепта Свиридова, совместившего в своем творчестве "Время — вперед!" и "Я не предал белое знамя", его музыка обладает неуязвимыми качествами. Ее внутренняя, имманентная природа делает со слушателем то, что обязательно для любой музыки: вторгается, наполняет, волнует. Валерий Гергиев отстранился от идеологических оценок музыки, чтобы сейчас, когда уходит уже постсоветская эпоха, прозвучал просто композитор Свиридов.
В первом отделении сыграли два хита: музыка к фильму "Время — вперед!" и музыкальные иллюстрации к повести "Метель" Пушкина. Их театральное исполнение едва ли не в первый раз дало возможность отнестись к этим звукам как к самостоятельному музыкальному миру. Особенно когда дело дошло до знаменитой оркестровой пьесы, истерзанной в заставке к программе "Время". Только без телепосредника музыка выступила самостоятельно. Строгая трактовка господина Гергиева оказалась впору аскетизму этой музыки.
Второе отделение состояло из двух кантат, "Гробницы Кутузова" и мировой премьеры "Петербурга" на текст Александра Блока. Это сочинение осталось после смерти автора в черновиках и было оркестровано Геннадием Беловым: грамотно, без претензий на соавторство, в духе броского свиридовского оркестрового стиля. "Петербург" вызвал такое воодушевление публики, что уставшим оркестрантам, солисту и дирижеру пришлось исполнить ее на бис: редкость для симфонических концертов. Но музыка оказалась не лучшей из наследия Свиридова, что можно было предположить, зная ее историю: кантата у Свиридова "не шла", он долгое время то откладывал работу, то возобновлял ее. Однако у композитора такого уровня всякое сочинение ценно как минимум из соображений контекста, стиля и его эволюции. А, судя по аншлагу в зале, свиридовский вечер оказался не только данью его историческому весу, но актуальным концертным событием.