театр
В Театре им. Ивана Франко поставили "Ромео и Джульетту", разочаровав одновременно пламенных революционеров, поклонников Шекспира и блюстителей морали. Довольны остались только влюбленные.
Идея поставить "Ромео и Джульетту" подсказана, скорее всего, прошлогодней революцией; во всяком случае, пометив костюмы всех Капулетти оранжевым, а всех Монтекки — голубым, авторы спектакля на такие ассоциации явно рассчитывали. Дальше костюмов, впрочем, дело не пошло: бессмысленное противостояние двух кланов в постановке франковцев обозначено только схематично, никакого действительного отношения к любви и смерти эта пресная, вялотекущая ненависть, выдавленная семействами оранжевых и голубых, понятно, не имеет.
Главная неудача спектакля — в том, что здесь вообще нет какого бы то ни было противостояния: стих не оттеняет прозу, пошлость — трагедию, тишина не контрастирует с музыкой, а все вместе мало чем отличается от любимых народом "Кривого зеркала" или "Аншлага". Шекспировской игре контрастами франковцы предпочли удручающую монотонность; в итоге, как бы ни старались фривольно раскачивающие бедрами матроны придать спектаклю легковесность, происходящее на сцене с первых минут отдает спертым душком склепа.
В постановке Валентина Козьменко-Делиды шекспировская Верона тонет в волнах пошлости. Ромео (Дмитрий Чернов) с первого свидания активно орудует под юбкой Джульетты, мать невесты (Ирина Капинос) и кормилица (Светлана Прус) готовы повеситься на шею первому встречному, Меркуцио (Остап Ступка), поглядывая в кулисы, ухмыляется так плотоядно, что за молодых актрис театра поневоле становится боязно. От здоровой сочной жизни ренессансной плоти у Шекспира на сцене остается глумливое подростковое подхихикивание, кажется, для большей ясности жанр спектакля стоило бы обозначить в афише как эротическое шоу для среднего школьного возраста.
Вычеркнув из списка действующих лиц почти всех второстепенных персонажей, режиссер сделал первый шаг к деформации авторского замысла. За комических простаков на сцене отдувается одна кормилица (по части отсутствия актерского такта и вульгарности манер самая неудачная работа в спектакле). Грубый комизм, за который у Шекспира обычно отвечают слуги, достался членам знатных семейств; в результате многие емкие сцены (к примеру, перебранка слуг, сопровождающая похороны Джульетты) пропали вообще, а те, что остались, в урезанном виде зазвучали совсем по-другому.
Ярких актерских работ в спектакле нет: Ромео вял и малоубедителен что под балконом у Джульетты, что в схватке с Тибальдом; брат Лоренцо впечатляет разве что своим костюмом (белый купальный халат вместо коричневой рясы францисканца) и исключительно невнятной дикцией; Джульетта (Анжелика Савченко) кажется лучше других только потому, что принята в труппу недавно и общей атмосферой театральной пошлости пока не успела заразиться. Если кому и удалось в этой постановке реализоваться полностью, так это художнику по костюмам: у облегающих трико, картинно подчеркивающих причинные места, со смыслом спектакля гораздо больше общего, чем у шекспировского текста. Его здесь, кстати, трудно расслышать — в повизгиваниях кормилицы и буханье ударных установок слово классика явно потерялось. Для парочек, целовавшихся все первое действие, это оказалось явно к лучшему: скучный дедушка Шекспир не помешал им улизнуть в антракте.