ходка
Вчера, когда в Москве уже был поздний вечер, адвокаты Михаила Ходорковского и его супруга Инна добрались до Краснокаменска (Читинская область), где отбывает срок бывший глава ЮКОСа. В тот же день у господина Ходорковского официально закончился карантин и он был распределен в отряд.
Испытание этапом
Кортеж из шести машин подъехал к единственной в Краснокаменске комфортабельной гостинице "Центральная" в час ночи по читинскому времени. Из машин вышли адвокаты Антон Дрель и Альберт Мкртычев, Инна Ходорковская с помощницей, а также крепкие молодые люди в кожаных куртках, похожие на охранников. Однако адвокат Дрель объяснил мне, что это не охранники, а представители читинских правозащитных организаций, которые "сочувствуют Михаилу Борисовичу и предложили нам помощь". Инна Ходорковская говорить с журналистами отказалась — сославшись на сильную усталость и плохое самочувствие, она вместе с помощницей тут же отправилась в номер. А Антон Дрель рассказал, что сегодня в девять утра они отправятся в десятую колонию.
Сам господин Ходорковский был доставлен в ЯГ 14/10 еще 15 октября. То, что в "десятку" скоро прибудет некий VIP-заключенный, в Краснокаменске заподозрили еще полтора месяца назад. Правда, никто, включая персонал спецучреждения, не знал, кто именно и когда приедет. "Примерно в начале сентября к нам зачастили серьезные люди из Читы, Новосибирска и Москвы,— рассказали мне в местной гостинице 'Центральная', единственной, кстати, в городе, где в номерах кладут мыло и туалетную бумагу.— Все эти люди носили погоны не ниже полковничьих и предъявляли на стойке регистрации удостоверения различных силовых ведомств — прокуратуры, Минюста, ФСБ. Поскольку наши постояльцы все время ездили в десятую колонию, вскоре стало ясно, что там будут какие-то перемены". Зачем именно полковники приезжали в Краснокаменск, объяснили уже в самой колонии. "У нас целый месяц шла тотальная проверка,— рассказал мне один из оперативников 'десятки'.— Проверяющие работали сразу по всем направлениям. Они ознакомились с личными делами всех, кто сидит и кто охраняет. Проверили работу караульной и хозяйственной служб. Пристально изучили все инженерные сооружения. В итоге, видимо, остались довольны и сообщили нам, ждите, мол, 'гостя'. На вопрос какого, официального ответа не последовало, но уже перед самым отъездом проверяющих один из них проговорился: Лебедева. После этого вся колония, а вместе с ней и весь город стали ждать, что к ним привезут отбывать срок Платона Лебедева". Как объяснил мой собеседник, откровенность генерала была не более чем оперативной игрой. Мол, сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) специально путали карты тем, кто теоретически мог задумать против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева что-то недоброе во время этапа.
Из этих же соображений перевозку по стране господ Ходорковского и Лебедева не доверили постоянно меняющимся региональным конвоям. От ворот СИЗО "Матросская Тишина" в Москве до ворот ЯГ 14/10 в Краснокаменске Михаила Ходорковского сопровождал так называемый спецконвой ФСИН. Как именно везли бывшего главу ЮКОСа, до сих пор непонятно. По официальной версии руководства ФСИН, для бывшего олигарха в дороге не делалось никаких исключений. Иначе говоря, в Москве вместе с другими арестантами он сел в специальный тюремный вагон, который до сих пор называют "столыпиным", и поехал на восток через всю страну с обязательными остановками во Владимирском, Екатеринбуржском и других централах — в СИЗО крупных городов этапников всегда сортируют по разным направлениям в зависимости от конечного пункта назначения. При таком раскладе последним пунктом сортировки для господина Ходорковского перед Краснокаменском должна была стать Чита.
По данным, полученным из читинского управления ФСИН, сотрудники федеральной службы и на заключительном, самом глухом и малонаселенном отрезке пути решили снова перехитрить потенциальных врагов господина Ходорковского. Для этих целей на железнодорожном вокзале Читы бывшего олигарха пересадили в уазик и везли его в колонию уже по автомобильной дороге. Если это так, то бывший глава ЮКОСа был сурово наказан еще до того, как начал мотать свой срок на зоне. В этом я убедился сам, проехав тот же путь на пассажирском сиденье старенькой Toyota, нанятой в Чите. Шестисоткилометровый участок автодороги Чита--Краснокаменск сплошь полугрунтовый. В асфальтовом покрытии примерно через каждый 20 метров равномерно расположены небольшие, но глубокие ямки с песчаным дном. Поскольку ехать приходится на приличной скорости, иначе не успеешь добраться за световой день, колеса регулярно попадают в них. После каждого такого удара подвеска автомобиля пробивается до железа, а в воздух поднимаются тучи пыли. В итоге уже после первой сотни километров у пассажира создается впечатление, что его ослепили, оглушили, заткнули ему нос да еще волокут на пятой точке по стиральной доске. На третьей сотне километров все это становится уже безразлично, а на шестой — просто полностью выпадаешь из реальности. Будучи примерно в этом состоянии, мы в очередной раз остановились, чтобы спросить дорогу на Краснокаменск.
Когда пыль немного рассеялась, я обнаружил, что рядом с нашей машиной стоит средних лет бурят с магнитолой в руке. "К Ходору?" — спросил он, узнав, что мы заблудились. Получив утвердительный ответ, мужчина предложил нам выйти из машины, показал рукой куда-то на запад. Проследив за направлением руки, мы стали смотреть на освещенные последними лучами солнца верхушки холмов, и тут случилось чудо. Из-за склона сопки, откуда-то слева медленно выползла огромная буква "ю". За ней — "к". ЮКОС — появилось на горизонте и скрылось за холмами. Потом еще ЮКОС и еще. А потом, уже на перевале, железнодорожный состав, везущий солярку на Краснокаменский урановый комбинат, появился целиком. На каждой из 52 его цистерн было написано одно и то же слово. "За ним и езжайте, не ошибетесь",— пояснил мужчина.
"У Ходора там все путем"
Наиболее полную информацию об именитом арестанте удалось получить от "авторитетов", курирующих ЯГ 14/10. Эти двое мужчин, по понятным причинам попросившие не называть их имен и не расшифровывать тонкостей патронажа, осуществляемого ими над колонией, убедили меня в том, что "у Ходора там все путем". Во всяком случае, пока.
"Карантин с ним был небольшой, человек двадцать,— объяснили 'авторитеты'.— Насколько нам известно, после всяческих пробивок и прозвонов почти все с этого этапа зайдут на зону 'мужиками'. То есть 'блатных' там не оказалось. Но и таких, которые согласились 'там подсдать и здесь подслить' товарищей, тоже не нашлось. А олигарх — это не 'косяк'. В зоне главное — оставаться человеком, и все будет хорошо".
Поскольку за судьбой "мужицкого" этапа "авторитеты", по их словам, пристально не следили, они по моей просьбе решили немедленно восполнить это упущение. Связаться напрямую со смотрящим зоны им не удалось. Но зато сразу ответил один из его заместителей. "Привет, братишка, я хотел спросить за Ходора. Ты в курсе?" — спросил один из "авторитетов", представившись и строго соблюдя весь необходимый ритуал приветствия. "Все нормально у него,— послышалось в ответ.— Завтра вроде выходит из карантина в восьмой отряд. На карантине, парни говорят, разговаривал хорошо с людьми, вел себя нормально. Пацаны считают, что человеческое в нем есть. Но это пока предварительно. Когда в лагерь зайдет, тогда и посмотрим".
На следующий день сразу несколько источников, в колонии и на воле, сообщили мне, что у Михаила Ходорковского наконец закончился карантин и он был определен в 8-й отряд заключенных. Всего в колонии 12 отрядов, состоящих, примерно, из ста человек каждый. От остальных отличаются только отряды #7 и #12. Первый из них состоит из "авторитетов" и "блатных". 12-й — сплошь расконвойники.
Отряд, в который включили заключенного Ходорковского, делит двухэтажный барак с "блатным" отрядом #7. "Авторитеты" живут на первом этаже, "мужики" — на втором. Каждый этаж барака разбит на две половинки. В большой половине — жилое помещение для заключенных, заставленное двухэтажными нарами. Каждые четыре нары разделены так называемыми "ходками" — небольшими проходами для заключенных. Тех, кто занимает образованный "ходками" блок, в колонии называют "семьей". "Члены 'семьи',— объяснил мне один из краснокаменских "авторитетов",— общаются между собой и поддерживают друг друга как экономически, так и физически. З/к Ходорковский попал в барак только 24 октября после обеда, поэтому в семью его еще не не приняли. Дежурный по отряду определил его на свободные нары, а затем, когда он познакомится с другими заключенными, пообвыкнется, то может поменять место — выбрать себе 'семью'".
По словам моего собеседника, господин Ходорковский прибыл в колонию 15 октября, проведя в дороге шесть дней. Везли его спецэтапом в отдельном вагоне. И когда в 'десятке' авторитетные сидельцы пришли к нему с чаем и бутербродами, Михаил Ходорковский сказал, что он очень устал от одиночества и открыт для общения. Сидельцам он понравился. Они говорят, что он хорошо с ними говорил: видно, "человек с понятиями".
Работы в "десятке" практически нет. Однако уже известно, что заключенный Ходорковский заявил о желании работать — это даст ему возможность на условно-досрочное освобождение "по половинке" (по отбытию половины срока). При этом зарабатывать деньги он не сможет — все работы в "десятке" связаны с обслуживанием зоны. Заключенный Ходорковский, например, может посвятить себя сельскому хозяйству — рядом с "десяткой", сразу за колючей проволокой, огороды с картошкой, капустой и свеклой. Может работать в свинарнике и курятнике, а также убирать за другими заключенными.