гастроли
В понедельник спектаклем "Мастер и Маргарита" открыл пятидневые гастроли в Киеве Театр под руководством Романа Виктюка. Неугомонный режиссер в который раз продемонстрировал публике верность своей теме: спустя 20 лет после легендарных "Служанок" ему по-прежнему интересно говорить о магии власти на языке иероглифов, сплетенных из человеческих тел.
Тот факт, что киевский гастрольный цикл из пяти постановок открывают и заканчивают спектакли об отрубленной голове (Берлиоза в "Мастере и Маргарите" и Иоанна Крестителя в "Саломее" Оскара Уайльда), вряд ли можно назвать случайностью. Собственно, с той минуты, когда голова разрывает пожизненный контракт с туловищем, и начинается персональная философия театра Романа Виктюка. Участь головы, лишившейся опоры, ясна: она превращается в рупор, предназначенный для трансляции верховной мудрости. В "Мастере и Маргарите", прочитанном глазами Виктюка, именно берлиозовская тема становится ведущей: ни жизнь самого Мастера, ни история Иешуа и Пилата, рассказанная со сцены как бы случайно, к слову, не вдохновляют автора постановки на такую масштабную метафору, как та, что связана с мотивом усеченной головы. Эта метафора, заявленная первоначально как элемент декорации (с первых минут зритель видит сцену, усеянную бутафорскими бюстами Ленина и Сталина), окончательно реализуется в кульминационной точке спектакля — на балу у Сатаны картонные тираны неожиданно оживают и начинают кружиться в вальсе вместо булгаковских маркизов-убийц.
Куда больше, впрочем, волнует режиссера судьба человеческого тела, вынужденного плясать или корчиться в ритме, заданном говорящим рупором на трибуне. По существу, настоящий Роман Виктюк начинается там, где тело актера превращается в букву и начинает на свой лад встраиваться в орфографию, созданную по чужим правилам. Для автора спектакля не так уж важно, о чем написан булгаковский роман, не исключено, что и выбран он только потому, что давно прочитан всеми; самое главное, как движутся, какие траектории вычерчивают ко всему безучастный Воланд (Дмитрий Бозин), обезумевший Иванушка (Александр Дзюба) и кордебалет советских граждан, время от времени с ревом и гиканьем проносящийся по сцене.
Безразличие к булгаковскому тексту неожиданно приводит к тому, что самыми неподвижными, а значит, самыми "безголосыми" у Виктюка оказываются Мастер, Пилат (обе роли исполняет Николай Добрынин) и Иешуа (Юрий Пономаренко). По замыслу режиссера, вся динамика этих персонажей сосредоточена в прерывистой, подчеркнуто нездешней интонации, которая реально оправдана лишь в речах Мастера, притворяющегося образцовым пациентом сумасшедшего дома. Деромантизированный, абсолютно нетипичный Мастер Добрынина — пожалуй, главная художественная удача спектакля, зашедшего слишком далеко в вычерчивании пластического облика советской власти.
Виртуозно переведя "Мастера и Маргариту" на эсперанто мимики и танца и продублировав этот ход образом сурдопереводчицы, наглядно демонстрирующей, как следует обходиться без языка, режиссер забыл только одно — объяснить зрителю, что означает этот невнятный мессидж. Покидая зал, поклонники и недоброжелатели главного героя вечера сошлись в главном: за последние 20 лет Роман Виктюк ничуть не изменился. И были правы, между прочим.