"Наш музей требует, чтобы часы были недоступными"
Перед открытием выставки Patek Philippe в Патриарших палатах Филипп Штерн дал интервью корреспонденту "Коммерсантъ-Weekend" Екатерине Истоминой.
— Я была на открытии музея Patek Philippe в Женеве четыре года назад и с тех пор, признаюсь честно, туда не заглядывала. Каким темпами идет пополнение коллекции?— Я должен признаться, что наша музейная коллекция пополняется, но это происходит очень медленно. Это связано не с тем, что я сам бездельничаю. Просто невероятно трудно стало находить какие-то действительно ценные и редкие часы. У меня даже есть ощущение, что рынок антикварных часов как-то опустел, осиротел в последние годы. Хотя я регулярно посещаю часовые торги Sotheby`s, Christie`s и, разумеется, Antiquorum. Кстати, трудности с пополнением коллекции отчасти связаны и с очень высокими требованиями нашей мануфактуры. Банальные, пусть даже и старые, часы мы в нашу коллекцию не поставим.
— Коллекция музея разбита по разделам. Самые древние часы, которые на современные вовсе непохожи, часы великих людей, фантазийные часы эпохи Директории в виде птички или пистолетика. Какие разделы оказалось труднее всего пополнять?
— За четыре года мы так ничем не дополнили наш раздел часов, которые носили великие люди. Сейчас у нас есть часы королевы Виктории, часы Чайковского, Толстого, Киплинга — вы их видели на открытии музея. Это редчайшие, уникальные экземпляры. Увы, мне так и не удалось найти им подходящих соседей по витрине. Гораздо лучше растет коллекция так называемых фантазийных часов. У нас есть новые, крайне заманчивые вещицы. Самые древние часы в виде кулонов, подвесов тоже редкие, но я нашел несколько предметов, хотя их пока еще не выставили в витрину.
— А запасники у вас богатые?
— Запасники, как мне кажется, неплохие. Я бы даже сказал, что они лучше и богаче, чем у многих других часовых музеев Швейцарии, в том числе и общественных, то есть не принадлежащих одной мануфактуре, как наш. Мы не очень стремимся к частой смене экспонатов в витринах, но с тех пор, как вы первый и последний раз были в нашем музее, там кое-что поменялось. Приезжайте, посмотрите сами, оцените.
— Непременно, спасибо. На протяжении последних пяти лет ваша мануфактура показывала на выставке в Базеле несколько сложнейших астрономических часов. Есть ли у них шансы войти в коллекцию? И какие из современных, не исторических часов вообще могут стать в ближайшее время частью экспозиции музея Patek Philippe?
— Чтобы современные часы вошли в экспозицию, нужно, чтобы они вышли из производства. Это обязательное и первейшее условие. Да, мы не так давно сделали несколько очень сложных астрономических моделей, но пока у них нет никаких шансов стать музейными экспонатами. Это просто очень сложные часы, на разработку которых мы потратили не один и не два года, но это еще не повод для того, чтобы включать их в музейную коллекцию. Они выглядят коллекционно, но мы адресовали их частным коллекционерам для их домашних собраний. Настоящий музей требует, чтобы часы стали окончательно недоступными. Что же касается современных, самых свежих часов, которые могут войти в коллекцию в ближайшие годы, то это, скорее всего, будут очень лимитированные модели, которые мануфактура Patek Philippe выпускала в 1970-х годах.
— Два года назад в Базеле мы с вами обсуждали судьбу турбийона. Тогда вы говорили, что турбийон скоро выйдет из моды. Но турбийон-то жив-здоров!
— А он и вышел из моды. Обратите внимание на то, какие марки, какие мануфактуры предлагают сейчас свои турбийоны. Это несерьезно! Турбийон был и на самом деле остается важнейшим часовым усложнением, ведь он влияет на точность хода часов. А сейчас он стал каким-то общим местом, все кому не лень ставят в свои часы заветное колесико турбийона. А некоторые сразу и по два! Чтобы сразу было видно — у меня на руке сплошные турбийоны! Ужас. Так что у серьезных мануфактур турбийон уже давно не моден, если есть смысл вообще говорить о том, что мода имеет отношение к настоящему часовому ремеслу. Мы, как вы знаете, имеем возможность позволить себе ставить на наши часы закрытый турбийон, то есть тот, которого не видно, потому что он закрыт циферблатом. Потому что нам нет смысла доказывать кому-либо, что мы люди серьезные. Все это и так знают.