Необходимым элементом современного модного мужского образа стали мальчишеские черты. Эта тенденция прослеживается не только в манере держаться и одеваться, но и в выборе спортивных занятий, видов отдыха, средств передвижения и электронных игрушек. О причинах повального мужского омоложения и об отличиях нового героя от прежнего — АННА НАРИНСКАЯ.
О чем раньше мечтала настоящая женщина? О том, что лежит она, к примеру, на пляже и вдруг нечто заслонило ей солнце. И чтобы разглядеть это "нечто", она приподнимается так грациозно на локтях и вскидывает глаза. И видит. Такого плечистого и очень загорелого джентльмена, чьи скульптурные морщины, седоватые кудри и такая же шерсть на груди не позволяют ему скрыть ни одного из прожитых сорока восьми. Они же, впрочем, свидетельствуют о том, что все эти прожитые года приносили ему исключительно удовольствия, ну и, конечно же, изрядную долю приключений. Позже, в ресторане, этот эффектный господин, не удосужившись спросить позволения, садится за ее столик. Помахивая сигарой, он начинает рассказывать о себе, и через полчаса она уже знает про него все. Про его большой "Мерседес" (и про маленький "Порше", конечно, тоже), про его непревзойденную технику удара в гольфе и про его персонального тренера по теннису. Про то, что играет на саксофоне — так, забавы ради. Про умопомрачительные отели, где он останавливается, и головокружительные рестораны, в которых он завсегдатай. И про коллекцию двубортных костюмов. Ну и (а вот об этом совсем немного, так впроброс) о его коллекции девушек, которую она вот прямо сейчас может пополнить своей персоной.
Так было раньше. А сейчас по-другому. Даже в мечтах. Потому что силуэт, заслоняющий солнце, другой. Худее, легче, и загар не такой темный. Расчесанные на прямой пробор волосы падают на нелепые какие-то очки. И смотрит он сквозь них, будто ему лет двадцать пять. Ему, скорее всего, те же самые сорок восемь, но смотрит (а значит, и смотрится) на двадцать пять. А дальше все развивается совсем по другому сценарию. За его столик даме приходится подсаживаться самой, от него не дождешься. И рассказывать о себе он будет нехотя и отрывисто. Про свой iPod nano, про то, как сплавлялся на плотах по Амазонке, про то, как занимался в Токио free radio. Про то, что его лучший друг на какой-то вечеринке читал рэп вместе с Диззи Раскалом, и тот оказался ничего — вполне свойский парень. А вот о своем новом бархатном лиловом пиджачке D&G он ни за что не расскажет, это уже личное.
В общем, герой изменился. Заинтересованные стороны с уверенностью проголосовали не за увлекательное прошлое, а за многообещающее будущее. Не только в любви — в политике. Разве вызывает у нас необходимый уровень чувств какой-нибудь убеленный сединами тип, сколь ни будь он вальяжен. Нет, нам подавай Блэра в аккуратном костюмчике, чуть ли не вчера покинувшего закрытую школу и еще не окончательно забывшего основы ораторского искусства, которым там обучали. Или милашку Клинтона, честно пытающегося преодолеть трудности пубертатного периода. Или, не побоимся этого слова, Путина, чьи прилюдно изрекаемые сентенции весьма смахивают на правила суровой дворовой школы жизни.
Только не думайте, что все сводится к банальности, что молодость прекрасна. Дело в том, что она еще оказалась отличным товаром, причем не только на невольничьем рынке. У этого, конечно, есть много разных объяснений. Нам, например, нравится такое.
Около года назад в моде была книжка американского журналиста Джона Сибрука "Nobrow" про победу культуры супермаркета и отход общества от канонических ориентиров. Культура супермакета, справедливо отмечает автор, выдвигает на первый план явления, "нарушающие традиционную культурную иерархию" — то есть банальный молодежный выпендреж. Как сказал бы зануда, то, чему не надо учиться десятилетиями. "Молодые люди, которым раньше не светило ничего, кроме скучной работы в офисе, теперь становятся авторами перформансов и режиссерами видеоклипов". И становясь ими, они остаются ими навечно, то есть не просто "режиссерами", а именно "молодыми режиссерами", потому что "зрелых" поп-культура не принимает (ведь где-то за словом "зрелый" маячит слово "старый", которое не только произнести, помыслить невозможно).
Вот поэтому — смешные очки (то ли как у школьника-ботаника, то ли как у мальчишки, притворяющегося взрослым, чтобы попасть на последний сеанс в кино), поэтому школьные костюмчики и треники от Galliano, как у того самого Диззи Раскала, и серфинговая доска, пусть в дополнение к клюшке для гольфа.