кинопремьера
Завтра в прокат выходит фильм "Пять препятствий". Он способен доставить несколько приятных моментов новым фанам Ларса фон Триера, но вряд ли добавит любви к нему давним поклонникам режиссера.
Этот фильм, заполняющий паузу между "Догвилем" и "Мандалеем",— нечто вроде шутки гения. Все знают, что Триер воплощает мысль Копполы, гласящую, что режиссер — это последний диктатор в современном мире. Многие, хотя и не все, проводят параллель между коммунистической родословной режиссера и его склонностью к догматизму и военизированным формам общности. Конечно, Ларсу фон Триеру далеко до кровожадных героев соцреализма, однако он дальше всех ушел от бескровных экспериментов европейского авторского кино. Его идеалом с самого начала был Андрей Тарковский, радикально поступивший с коровой в "Андрее Рублеве". Примерно то же Триер произвел с ослицей на съемках "Мандалея" и, так же как Тарковский, хотя и по другим причинам, этот эпизод вырезал.
"Пять препятствий" — фильм, где роль коровы или ослицы играет датский режиссер Йорген Лет, автор фильма "Идеальный человек". В свое время этот 13-минутный фильм сыграл роль манифеста эпохи сексуальной революции и заметно повлиял на становление Триера как свободного художника, способного прийти на съемочную площадку голым в прямом и в переносном смысле. Йорген Лет все же не был столь бескомпромиссно настроен: он не сумел произвести революцию в датском кино и отъехал на Гаити, где тихо переживал творческое угасание. Пассионарный Триер вытащил его с насиженного места и уговорил стать объектом эксперимента: ему будут предлагаться препятствия и ограничения, которые он будет пытаться во что бы то ни было преодолеть. Задача — снять пять ремейков "Идеального человека": один — на коммунистической Кубе, другой — в нищем Бомбее, в одном не должно быть между склейками больше 12 кадров, другой должен вообще быть чистой анимацией.
Ограничения напоминают те, которые в свое время декларировала выдуманная Триером Догма: например, что имени автора вообще не должно стоять в титрах. Догма была реакцией на засилье коммерческого и на чрезмерный эгоцентризм авторского кино. Это был выход из тупика постмодернизма, оккупировавшего мозги кинематографистов в середине 90-х. Это было возвращение кинематографа к своим физиологическим истокам: если бы не было Триера и Догмы, их следовало бы придумать, а значение этого эксперимента трудно переоценить.
Однако сейчас — середина 10-х, XXI, так сказать, век. Триер поставил слишком высокую планку для того, чтобы можно было всерьез восхищаться его очередной манипуляцией. Жертвами прежних становились актеры, добровольно отдававшие гению в распоряжение свою хрупкую психику и свой актерский миф. Самый большой конфликт произошел на съемках "Танцующей в темноте": отношения с Бьорк сам Триер определил как садомазохистскую любовь, а production history фильма превратилась для обоих в хождение по мукам. Объектом следующего эксперимента стала Николь Кидман в "Догвиле": итогом стал отказ американской звезды сниматься в продолжении "американской трилогии".
В новом фильме Ларс фон Триер находит более простой путь: он делает псевдодокументальное и псевдокиноманское кино, беря за основу локальный миф датской кинематографии, который остальному культурному миру ни о чем существенном не говорит. Это можно рассматривать либо как передышку перед амбициозным "Мандалеем", премьера которого состоится через три недели в Канне и на который делается серьезная продюсерско-режиссерская ставка, либо как свидетельство того, что гений устал, решив после космополитического пробега с Бьорк, Катрин Денев и Николь Кидман отдохнуть на тихом пятачке окультуренного — пусть и по-прежнему немного провинциального — пространства, в которое его усилиями за последние десять лет превратилось датское кино.