На театральной площадке Grand Halle — бывшей скотобойни в парке La Villette — прошли гастроли Вуппертальского танцтеатра. Труппа Пины Бауш под руководством Бориса Шармаца привезла в Париж культовый спектакль своей основательницы и одну из ключевых постановок XX века — «Кафе Мюллер» (1978). Смотрела Мария Сидельникова.
Новое поколение артистов не нашло в легендарном спектакле Пины Бауш 1978 года прежних страстей
Фото: Uwe Stratmann
Новое поколение артистов не нашло в легендарном спектакле Пины Бауш 1978 года прежних страстей
Фото: Uwe Stratmann
«Кафе Мюллер» из тех спектаклей-мифов, что давно разлетелись на цитаты и кадры. Голая сцена. Нагромождение стульев и столов. Слепая Пина Бауш в ночнушке с брошенными руками, развернутыми ладонями наружу, словно Франциск Ассизский у Эль Греко. Смотря фильм «Поговори с ней» «пиномана» со стажем Педро Альмодовара, кинозритель смахивал скупую слезу. Театральные же люди засмотрели до дыр хрестоматийную запись 1985 года, с душераздирающими крупными планами и снайперски точными акцентами, расставленными самой Бауш.
«Кафе Мюллер» родилось из детских воспоминаний. Родители Бауш держали небольшой бар, где она девчонкой наблюдала драмы взрослых. Фантомам прошлого художник Рольф Борцик нашел гениальную в своей простоте сценическую форму — безжизненные стулья да столы. Они одновременно и немые свидетели человеческих историй, и преграды, о которые бесконечно спотыкаются герои в своих отчаянных поисках счастья. Героев шесть. Центральная пара со слепой героиней, которую ведет маниакальная потребность физически прозреть через другого (роли жизни Малу Эродо и Доминика Мерси, столпов Вуппертальского театра Бауш); ее дублерша, тень-одиночка, а может, и душа (любимая партия самой Пины); пара второстепенная с суетливой, практичной героиней, которая оказывается в минуты мужского отчаяния рядом и получает свою порцию удовольствий, и мужчина, раздвигающий на пути слепой стулья и столы (в свое время на премьере этим занимался сам Борцик).
За годы спектакль пережил несколько косметических правок. Со временем в нем появилось больше света, а в 1980-х Петер Пабст, с которым хореограф стала работать после смерти Борцика, придумал «запасные» декорации для небольших сцен. Глухие стены «Кафе Мюллер» он сменил на прозрачные, отчего дихотомия «слепой-зрячий» стала еще тоньше. Одно дело биться о непроходимую стену, другое — из раза в раз налетать на невидимое стекло. «Кафе Мюллер» — единственный спектакль, который Пина Бауш танцевала до последнего, выходила в нем на сцену даже в 2008-м, за год до смерти, пока болезнь совсем не лишила ее сил. Он прошел через всю ее жизнь и, судя по парижским гастролям, вместе с ней и умер.
«Кафе Мюллер» возобновили с новым поколением Вуппертальской труппы. Возобновили без правок, слово в слово. Разве что артисты уже находятся на сцене, пока зрители только рассаживаются. Расхожий штрих, призванный напомнить, что сцена и зал, их жизнь и наша — одно и то же. Для гастролей худрук Борис Шармац подготовил несколько составов. И первый производил пресное впечатление, хотя формально все было на своих местах.
Эмоциональная крошка Цай-Чинь Ю, известная своей отчаянной самоотдачей, и мужественный интроверт Кристофер Тэнди по типажам сложились в добротную трагическую пару, когда и вместе никак, и по отдельности невозможно. Главный рефрен «Кафе Мюллер» — простейшую связку «обхват за шею — взял на руки — сбросил» — они театрально наполнили всей палитрой чувств: от первой нежности до горького отвращения, взращенного повторяемостью ситуаций, эмоций, всей жизни. Юркий Диан Биоска исполнительно убирал стулья на пути слепой, то и дело перебарщивая с карикатурным страхом на лице. Комического персонажа, этакую женщину-несушку зачем-то сделала из своей героини и Тейлор Дрюрай — тут подсуетилась, там глазами похлопала, и вот мужчина уже попался в ее бесхитростную ловушку. Опытный танцовщик Регинальд Лефевр был хорош в образе застегнутого на все пуговицы мужчины-кукловода, который раз за разом заводит механизмы драм центральной пары. Роль Пины Бауш досталась Екатерине Шушаковой — тоже опытной танцовщице труппы с красивым поэтическим жестом, но из тени великой немки ей выйти так и не удалось. И было бы странно ее в этом упрекать.
Восприятие сценического времени изменилось: 45 минут под барочные арии Генри Пёрселла сегодня кажутся вечностью, а истории, разыгранные внутри, выглядят прилежным пересказом чужих жизней. Пина упорно твердила о поисках любви, хотя спектаклю приписывали и иные смыслы. В «токсичных», как бы сегодня сказали, отношениях мужчины и женщины, которые не в силах выбраться из фатального круга падений-вставаний, куда сами себя загнали, узнаются и механизмы политической власти. Изматывающие повторения-ритуалы, бег из угла в угол, бег по кругу — наглядная метафора тоталитарной машины насилия, где одни жаждут подчинять, другие, может, и не рады, но покорно подчиняются и слепо следуют за сильным. Борис Шармац обещал наполнить актуальными смыслами наследие Пины Бауш. Возможно, это он и имел в виду.