выставка живопись
После реставрации открылся музей-мастерская Дмитрия Налбандяна. На печальном праздновании 99-летия последнего художника в СССР, "рисовавшего Сталина с натуры", побывала АЛЬВИНА Ъ-ХАРЧЕНКО.
Последний раз вспоминали о Дмитрии Налбандяне четыре года назад. 95 лет со дня рождения художника отметили скромной выставкой на чердаке Манежа, организованной благодаря армянскому посольству. Тогда статус Налбандяна как главного придворного кремлевского живописца не особенно подчеркивался. То есть факт того, что славу, все возможные премии и материальные блага художник получил в обмен на растянувшееся на полвека портретирование вождей, никто, разумеется, не оспаривал. Маневр был другим — отвлекающим: зрителю предлагалось увидеть в Дмитрии Налбандяне не просто автора "Портрета И. В. Сталина", "Выступления С. М. Кирова на XVII съезде партии" или "Заседания Политбюро ЦК ВКП(б)", но и "просто художника". Способного не только на комплиментарный политической системе официоз, но и на живопись "для себя". Зрителям показали лирические пейзажи, веселенькие натюрморты и портреты родственников.
Попытки разделить творчество Налбандяна на две половины: одну из того, что он рисовал "для них", то есть халтуру, вторую — из неофициального отдыха души, то есть подлинное искусство,— проваливаются. Потому что одна половина несопоставима с другой. Налбандян не был бы бессменным портретистом Политбюро, если бы не отдал этой деятельности все свои художественные силы, делая из товарища Сталина сладкого красавца, а из четырежды героя Советского Союза Леонида Брежнева — былинного богатыря с невероятными плечами, добро смотрящего на мир сквозь кустистые брови. Эти образы действительно запоминаются. А вот безымянный пейзаж Подмосковья или из зарубежной командировки во Вьетнам, Индию и т. д. начисто растворяются среди сотен образцов подобной продукции. Без вождей это художник рядовой, даже совсем рядовой, и попытки сделать его приличнее (в смысле неофициальнее) — неудачная дипломатия.
В этом дипломатичном духе был задуман и вечер в честь открытия музея-мастерской Дмитрия Налбандяна после реставрации. Как выставку ее позиционировать никто и не пытался: чуть больше двадцати картин (все те же натюрморты и пейзажи, часть которых предоставлена сестрой художника Маргаритой Налбандян) скромно развесили максимально далеко от входа. На то, что собрались все в этот день не столько смотреть, сколько слушать, намекали расставленные рядами стулья посреди мастерской, почти все занятые людьми очень пожилыми. Вступительное слово 95-летней госпожи Налбандян, с бумажки прочитавшей о "долгой и интересной жизни", которой жил ее брат, продолжилось рассказом о том, как ему досталась эта мастерская.
Ее, по словам художественного руководителя ЦВЗ "Новый Манеж" Николая Шмидта, Налбандян получил вместо очередной премии, от нее и так обласканный властью художник отказался и изъявил желание получить в доме на Тверской, где он жил, мастерскую. В нее после устранения временного препятствия в виде уже жившей там семьи превратили мансарду на девятом этаже. "Эту мастерскую он очень любил и приходил сюда с самого раннего утра",— слабым голосом говорил господин Шмидт, как будто бы с надеждой глядя в лица сидевших в первом ряду. Он как бы приглашал кого-нибудь еще что-нибудь вспомнить.
Но воспоминаниями о бывшем карикатуристе "Крокодила", ставшем главным художником страны, больше никто делиться не стал. Вместо этого ведущая вечера решила оправдать присутствие в комнате пианино и позвала на нем играть Рахманинова и джаз основателя "Фонографа" Сергея Жилина. Далее последовавшие прочие нарастающей странности музыкальные номера не рассеивали печаль от празднования 99-го дня рождения человека, чьи работы когда-то занимали несколько залов Третьяковки. Когда Налбандян был в зените славы, многие поколения художников желали ему падения и забвения. Но вряд ли кто-нибудь мог вообразить, что это будет происходить настолько буквально.