выставка фото
В лондонской Национальной портретной галерее (NPG) проходит выставка "Самые фотографируемые в мире". О том, как стать великим при помощи манипулирования доверчивым зрителем, рассказывает ВИКТОРИЯ Ъ-МУСВИК.
Адольф Гитлер в вечернем наряде — черный фрак, белая рубашка, цилиндр. Президент Кеннеди, с опаской выходящий из дома своей любовницы. Элвис Пресли в объятиях красоток в заштатном мюнхенском стрип-клубе. Большинство этих снимков с непривычными ракурсами икон и идолов современности были запрещены к публикации, уничтожены или просто забыты. Теперь, извлеченные из небытия, они рассказывают историю о том, как стать диктатором или знаменитостью.
Проект "Самые фотографируемые в мире" сделан совместно NPG и BBC. Выставка "запретных карточек" сопровождается альбомом с подробнейшими текстами-историями одного из самых известных английских кураторов — Робина Мюира (кстати, бывшего фоторедактора английского Vogue). К ней же приурочен сериал, идущий сейчас по английскому телевидению (на прошлой неделе показали серию про Махатму Ганди, на нынешней рассказывают про королеву Викторию). "Самых-самых" всего десять. Зато каких — Элвис Пресли, Мэрилин Монро, Адольф Гитлер, Махатма Ганди, Джон Кеннеди, Джеймс Дин, Одри Хепберн, королева Виктория, Грета Гарбо и Мохаммед Али. Как говорит сам Мюир, "мы отобрали снимки, которые характеризуют личность, но по той или иной причине ускользнули от внимания публики". Вторит ему директор NPG Сэнди Нэирн: цель всего проекта — "представить неизвестные снимки" и продемонстрировать, какое влияние фотография оказала на историю современности.
Это влияние настолько ошеломляет, что надолго теряешь покой — просто оттого, что становится очень страшно. И это при том, что среди представленных снимков практически нет шокирующих. Проект вовсе не пощечина общественному вкусу в духе Мэпплторпа или Ньютона. Здесь почти нет и захваченных врасплох профессиональными папарацци звезд — скандальные нотки, наоборот, как будто приглушили. Даже вышеупомянутый снимок президента--неверного супруга дан не в лоб, а как часть плаката (детали не разобрать) в руках некой миссис Флоренс Кэттер — фотографа-любительницы, домохозяйки, высокоморальной католички, которая жила этажом ниже его любовницы и была настолько потрясена аморальностью происходящего, что захотела вывести Кеннеди на чистую воду (стоит ли говорить, что ей это не удалось, а история была замята?). Шокирует, наоборот, ювелирность работы с общественным мнением и вкусом, какая-то странная камерность представленных работ, а также именно то, что вроде бы ничего особенного на снимках не происходит.
Вот, например, все знают про мощную нацистскую пропагандистскую машину и карнавальную пышность созданной ими системы визуальных образов. Ничего такого, кроме пары снимков (партийного съезда и толпы на площади), мы здесь не видим. Вместо этого нам рассказывают глубоко личную историю человека, который боялся фотографироваться, так как лицом и ростом не вышел, а потом просто нашел "своего" фотографа. Последний — его звали Генрих Гофман — звезд с неба не хватал, особых художественных амбиций не имел, но вместе эти двое сумели выстроить именно тот образ, который хотелось видеть начинающему партийному функционеру: сильного, магнетически притягательного человека. Вот Гитлер в баварском национальном костюме в Мюнхене в 1926-м — щупленький человечек в шортах и гольфах в комнате выглядит на редкость комично, а вот на лоне природы, в горах — вполне достойно. Это позже в дело вступит пропаганда, которая растиражирует образ фюрера в виде открыток, книг, а пока связь между фотографом и портретируемым камерна, интимна.
Про интимность этой связи хорошо сказала Мэрилин Монро. Позировать для нее — "как трахаться одновременно с тысячей парней и не залететь ни от одного". Многие авторы — от Анри Картье-Брессона, назвавшего ее "великим американским чудом", до сделавшего последнюю съемку Берта Штерна — отмечали умение Мэрилин позировать, уверенность и в то же время мягкость и податливость. Попав в молодости в скандал со своими ню, она возвела умение контролировать свои изображения в ранг высокого искусства. Она собственноручно булавкой процарапала крестики на не понравившихся ей негативах Штерна — для этого ей пришлось просмотреть все 2600 изображений. Но мы видим и не "иконографическую" Монро. Эти непривычные снимки, начало и итог, сделаны в похожих условиях на пляже и являются как бы рамкой для ее жизни: обычная американская девчонка Норма Джин (1945) — а чуть поодаль усталая, измученная женщина с размазанной косметикой и непричесанными волосами, кадр ее друга Джорджа Барриса, сделанный в 1962-м, незадолго до ее трагической смерти.
Столь же непривычными кажутся снимки Джона Кеннеди — хрупкого, болезненного юноши, который до трех лет умудрился переболеть всеми детскими болезнями, от кори до ветрянки, и, по прогнозам докторов, вряд ли бы дожил до 50. Оказывается, до того, как стать президентом, Кеннеди трижды принимал последнее причастие, а всю президентскую кампанию провел на таблетках. Естественно, такие фотографии тщательно скрывались от публики, которой преподносился ровно противоположный Кеннеди — физически здоровый супермен, воплощение американской мечты.
По сути дела, главное в этом ярком проекте — не менее ювелирно проведенная деконструкция тщательно выстроенных мифов. Кто-то увидел в нем мастерски подтвержденное визуальным рядом размышление о странной природе фотографии, кто-то — ностальгическую притчу о самом начале эпохи celebrities: сейчас, мол, нас трудно удивить постановочными карточками а-ля Грета Гарбо. Мне же лично кажется, что нам, сегодняшним, не стоит рассуждать о чужой наивности. Ведь не доверяя больше "реализму" и "правдивости" фотографии и с умудренностью рассуждая о природе художественного вымысла, мы все так же покупаемся на простейшие телевизионные фальшивки и "правдивые" новостные ролики. Но цена за эту простительную слабость убегать в мир собственных грез слишком велика — что и доказывает история невзрачного человечка в шортах, пославшего на смерть миллионы.