Под конец сезона четыре из пяти государственных театров Воронежа выпустили спектакли, которые так или иначе касаются тем сумасшествия и смерти. Драмтеатр показал «Дон Кихота», театр кукол — «Маленькие трагедии», ТЮЗ — «Преступление и наказание», Камерный — «Да здравствует Король!». Корреспондент «Ъ-Черноземье» Александр Прытков удивился разнообразию форм диалога со зрителем на эти темы.
Фото: Андрей Парфенов
Фото: Андрей Парфенов
В начале июня последнюю премьеру этого сезона представил Воронежский академический театр драмы имени Кольцова. Он снова пригласил московского режиссера Глеба Черепанова, который четыре года назад сделал громоздкий и вызывающий недоумение спектакль «Тиль» по мотивам одноименной пьесы Григория Горина. «Дон Кихот» вызвал двойственные чувства.
За основу режиссер взял пьесу Михаила Булгакова, который в свою очередь инсценировал роман Мигеля де Сервантеса. В целом спектакль идет ровно по тексту пьесы, но Глеб Черепанов снова решил удивить зрителя. Булгаков сразу дает понять, что Алонсо Кихано, он же Дон Кихот Ламанчский,— сумасшедший: в первой же сцене он принимает цирюльника за злого колдуна, а крестьянку Альдонсу называет дамой своего сердца Дульсинеей. Режиссер, очевидно, решил усилить градус абсурда и фарса до максимума. Или превратить театр в цирк — в видеопрологе Дон Кихот гуляет по Воронежу и ломится в здание «драмы».
Иначе сложно объяснить, почему католические монахи перевоплощаются в шаолиньских; почему трактирщик больше похож на приверженца субкультуры готов, а его слуги и постояльцы стали цирковыми персонажами; почему в эпизоде с попыткой вернуть Дон Кихота его близкие переодеваются в кимоно, надевают японские маски и безуспешно пытаются имитировать японский акцент (получается скорее кавказский); почему герцог распевает переделку песни из мультфильма «Холодное сердце 2», а священник катается на роликах и поет жесткий рок; почему соперник Дон Кихота носит маску Дарта Вейдера… И хотя в зале раздавался смех, за актеров становилось неловко.
Фото: Анна Липецкая
Фото: Анна Липецкая / ВГАДТ имени Кольцова
Фото: Анна Липецкая / ВГАДТ имени Кольцова
В этом безумном марафоне — почти четыре часа — есть и удачные места. В первую очередь — великолепная игра исполнителя главной роли Вячеслава Гардера (его же рыбник Иост в «Тиле» был самым интересным персонажем). Он тонко передает все грани Дон Кихота, от настоящего безумца до юродивого, через намеренную форму глупости рассказывающего о несовершенстве мира. Среди вереницы странных постановочных решений есть и весьма изобретательные: например, Дульсинея появляется в образах Бритни Спирс, Мэрилин Монро и Марлен Дитрих — блондинок, которых в ранг кумиров возвели многие, как Дон Кихот сделал из Альдонсы свою мифическую любовь. Некоторые моменты забавны в контексте — например, эпизод с губернаторством Санчо Пансы и монологом о том, какое это сложное дело, на фоне предстоящих выборов главы региона.
Красиво и завершается спектакль. Перед смертью Дон Кихот освободился от помрачения разума, но заявил, что лишен «самого драгоценного дара, которым награжден человек»,— свободы. В могилу его близкие вместо горстей земли кидают разноцветные блестящие бумажки.
Новый сезон театр планирует открыть еще одним спектаклем, где смерть играет не последнюю роль,— «Маленькие трагедии» Александра Пушкина ставит худрук Владимир Петров.
А минувший театральный год в середине июня «Маленькими трагедиями» закрыл воронежский театр кукол «Шут» имени Вольховского. Три из четырех пьес цикла в один спектакль объединила петербургский режиссер Людмила Федорова, которая уже ставила здесь детскую сказку «Золотой цыпленок».
Фото: Алексей Маслов
Фото: Алексей Маслов
Фото: Алексей Маслов
«Маленькие трагедии» рассчитаны на подростков. В постановке друг за другом подряд идут три пьесы — «Скупой рыцарь», «Каменный гость», «Моцарт и Сальери». Такая последовательность неслучайна. «Этим решением мы подчеркиваем градацию возможностей человека. В "Скупом рыцаре" Альбер даже в мыслях не мог посягнуть на убийство отца: барон умирает своей смертью, волей обстоятельств. В "Каменном госте" убийство все же совершено, но убийца отстаивал свою честь. В этом эпизоде присутствует вызов Всевышнему, пусть и шутливое, но посягательство на то, что неведомо. В истории с Моцартом и Сальери мы видим прямой вызов Создателю: происходит намеренное убийство»,— объяснила Людмила Федорова.
Любопытно решено взаимодействие актеров и кукол. Марионетки довольно изобретательны. Ростовщик, которому Альбер задолжал денег, превращается в летучую мышь-кровососа; сам Альбер сделан из лент и палочек, что подчеркивает его бедственное положение; дамы Дон Жуана — стройные томные девушки высотой в половину роста взрослого человека; у Сальери и вовсе одна кукла прячется в другой. Некоторых кукол водят по два, а то и три человека, что добавляет еще большей пластики, а других персонажей, напротив, играют только люди. Этот спектакль тоже весьма затянутый — есть время заскучать то ли из-за медленного темпоритма, то ли из-за слишком долгих эпизодов, где всем все уже понятно, но действия продолжаются.
В конце июня премьеру о смерти и пограничном состоянии также дал Воронежский театр юного зрителя — худрук Евгений Кочетков поставил «Преступление и наказание» по мотивам романа Федора Достоевского. Режиссер хотел сделать концептуальный спектакль и даже попытался объяснить хотя бы часть своей задумки. В начале Раскольников (Игорь Скрынников) и Порфирий Петрович (Николай Байбаков) рассказывают, что сейчас вообще будет происходить, почему некоторых персонажей убрали, что это не будет близко к классическим постановкам и что даже в стенах ТЮЗа звучит слово «проститутка». В дальнейшем никакого слома четвертой стены не происходит, и это обращение скорее выбивается из атмосферы спектакля, который будто бы проходит внутри гроба: сцена сужается и оформлена в черных тонах.
Фото: Андрей Парфенов
Фото: Андрей Парфенов
Для постановки худрук выбрал несколько показавшихся ему важными эпизодов, при этом оправданно отказавшись от показа собственно убийства старушки-процентщицы. Нет здесь и признания Раскольникова, а рассуждения о тварях дрожащих и право имеющих проходят вскользь.
Премьерой с мотивами смерти завершил сезон в конце июня и Камерный театр. Ее на малой сцене поставил худрук Михаил Бычков. Режиссер взял за основу пьесу Эжена Ионеско «Король умирает» и сам поработал над сценической вариацией — получилась вариация на тему под названием «Да здравствует Король!» В спектакле есть отсылки к другим постановкам Камерного, а само действие перенесено в театр, где персонаж-король стал заодно и персонажем-режиссером. «Да здравствует Король!» можно расценить как итог работы Камерного, который в следующем году празднует 30-летие, но вот другие разговоры о смерти и сумасшествии очень соблазнительно назвать реакцией на происходящее.