Борис Барабанов встретился с Кейси Спунером на фестивале "Oya" в Осло, чтобы расспросить о грядущих московских гастролях и новом альбоме "Odyssey".
— С ярким, ослепительным шоу покончено?— Мы сейчас можем развернуться со всеми своими театральными эффектами только на Ивисе. Там у нас все вместе — рок-бэнд, много танцоров, спецэффекты. Приезжайте, посмотрите. Пока ты не стал Дженнет Джексон, такие штуки тяжело возить по миру.
— Только, пожалуйста, не разочаровывай москвичей!
— Нет, в Москву мы все же повезем нечто более похожее на традиционных Fischerspooner. Я знаю, что в Москве любят танцы и танцоров. Я хочу взять с собой двух своих любимых нью-йоркских танцовщиц — Стефани Диксон и Ванессу Уолтерс.
— Жаль, Сьюзан Зонтаг не приедет... Ваша песня "We Need a War" стала фактически эпитафией ей.
— Да. Она была великим литератором, интеллектуальным лидером, который не боялся контактировать с поп-культурой.
— Как вы познакомились?
— Один знакомый куратор привел ее на вечеринку, которую мы устраивали по поводу выпуска предыдущего альбома. Потом она пригласила меня на свой день рождения. Мы виделись время от времени на протяжении года, однажды даже ходили вместе на концерт Бьорк. И однажды она как-то невзначай намекнула, что хочет попробовать написать текст для песни. Я вспомнил об этом, когда пришло время всерьез браться за новый альбом. У меня, по правде сказать, было не так уж и много нового материала. Я подумывал о том, к кому бы обратиться за помощью. Две персоны, с которыми я точно хотел работать, это были Сьюзан Зонтаг и Линда Перри. Они казались мне двумя крайностями — суперинтеллектуалка и суперпопсовичка.
--Считаете Линду Перри поп-фигурой?
— А что, по-вашему, ее песни для Кристины Агилеры, Пинк, Гвен Стефани, как не поп? Она главный поп-продюсер сейчас. И вот я решил, что это будет удачный ход, художественный вызов — объединить эти две персоны на одном альбоме. В итоге с Линдой мы сделали три песни вместе, она серьезно помогла с мелодиями, да что говорить, до встречи с ней мы варились в собственном электроклэшевом котле, изо дня в день, из года в год. Ее мир — совершенно другой. Я вошел в дверь, из которой только что вышла Кристина Агилера. Это возбуждало.
— А как родилась "We Need a War"?
— Однажды я изложил Сьюзан пару своих идей, а она вдруг вышла из комнаты и через пятнадцать минут вернулась с текстом песни "We Need a War" ("Нам нужна война"). Это было так кстати. Когда я думал о новом альбоме, я чувствовал, что на нем должно быть какое-то высказывание о том, как меняется мир и что я об этом думаю. Мы живем в военное время, это факт, но как спеть об этом? Мы же такой беззаботный, гламурный party-band... Это был серьезный шаг после вещей типа "Sounds good, feels good, looks good" ("Звучит хорошо, чувствует себя хорошо, выглядит хорошо", строка из песни "Emerge" с первого альбома Fischerspooner "#1".— "Коммерсантъ-Weekend"). Сьюзан практически стала стимулом к тому, чтобы альбом "Odyssey" стал тем, чем он стал. Этот текст потребовал совершенно нового подхода к музыке. Она написала стихи в сентябре 2003 года, а окончательная аранжировка родилась только в январе. Тогда на меня большое впечатление произвел сингл Кайли Миноуг "Slow", я был очарован этой сверхсексуальной, расслабляющей вокальной подачей. И мне показалось, что политический текст в сочетании с таким музыкальным решением может быть настоящим прорывом.
— Как сложилось сотрудничество с Дэвидом Бирном?
— Он был нашим поклонником, часто приходил на концерты и однажды прислал мне по e-mail стихи, которые написал еще для Talking Heads, но так и не использовал. Он написал мне, что восстановил их по варианту, напечатанному на машинке в 1976 году. Он разрешил мне делать с ними все, что заблагорассудится. Я написал песню "Get Confused", в которой куплет из его версии стал припевом. Но это не значит, что с чем-то в его тексте я не был согласен. Наоборот, меня поразило, что почти тридцать лет назад он практически написал строки обо мне и о моем времени, о том, как я сам себе усложняю жизнь и придумываю ненужные страхи.
— А Мируэй?
— Мируэя я полюбил еще в 2000 году, когда услышал его песню "Disco Science". Мне понравилась и песня "Music", которую он сделал с Мадонной. Когда мы пригласили его в студию, оказалось, что он одинаково хорош и в программировании, и в записи живых инструментов. Он многому научил нас, например, в таком деле, как отношения с мейджор-лейблами, а также выступил как рефери во время наших споров, которые случались внутри группы. У нас же с Уорреном иногда чуть до драки не доходило, и Мируэй буквально разнимал нас.