траур
Вчера закончился трехдневный траур по погибшим в результате теракта в Беслане (Северная Осетия). После встречи президента с потерпевшими бесланцы ждали, что в последний день траура Владимир Путин принесет извинения всем пострадавшим, покается. Вместо этого он направил в Беслан проверяющих из Генпрокуратуры, которой здесь мало кто верит. В этом убедилась специальный корреспондент Ъ ОЛЬГА АЛЛЕНОВА.
Как писал Ъ (см. номер от 2 сентября), матери погибших в Беслане школьников перед поездкой к президенту Путину сделали заявление о том, что будут просить политического убежища за пределами России, потому что "не могут жить в стране, где государство жертвует детьми ради собственного имиджа".
Прилетев из Москвы в пятницу поздно вечером, делегация пришла к журналистам.— Мы сделали очередной шаг в нашей борьбе за правду, за справедливость,— сказала председатель комитета "Матери Беслана" Сусанна Дудиева.— Я думаю, встреча получилась. Было трудно нам, было трудно и президенту. Задавались жесткие вопросы, и скажу вам честно и прямо — на эти вопросы президенту надо было отвечать "да", и он отвечал на них так.
— Сусанна, многие заложники говорят, что считают лично Путина ответственным за то, что произошло,— задали вопрос иностранные журналисты.— Кто из вас сказал ему об этом?
— Все,— повторила Сусанна.— Я лично сказала. Мы сказали, что он виноват. Он сказал: "Да, я признаю, что ответственность эта на мне". И на все следующие наши вопросы он отвечал, что будет делать все, что зависит от него, для того, чтобы правду все-таки все узнали. И чтобы виновные после Беслана были наказаны и жертвы не были напрасными. И мы ему поверили. Будем ждать.
Она повторила, что задавала президенту много вопросов. Особенно по поводу расследования теракта.
— Мы сразу сказали, что считаем расследование необъективным, по многим вопросам у нас полное несогласие с прокуратурой,— сказала она.— Он (президент.—Ъ) сидел напротив нас и сверял то, что мы говорили, с той информацией, что предоставлена была ему. По многим вопросам он откровенно сказал, что не знает ответа, есть расхождения. Особенно это касалось числа заложников, которое называлось 1 и 2 сентября. Президенту была названа цифра 350 человек. И он считал, что в школе было столько. И он сказал, что заинтересован дойти до правды, какой бы горькой она ни была.
Журналисты спросили, что все-таки заставило этих женщин поверить президенту. Аннета Гадиева сказала, что они — простые женщины, которые хотели посмотреть в глаза президенту. И посмотрели. И глаза президента их убедили.
В этот момент представительница общественной организации "Норд-Ост" Татьяна Карпова, потерявшая на Дубровке сына, спросила женщин, сколько они готовы ждать выполнения обещаний, которого она сама ждет уже три года.
— Мы спросили его,— ответила Сусанна Дудиева.— Он сказал — в ближайшее время.
— А вы спросили, почему он пригласил вас именно 2 сентября, когда у вас траур?— Он сказал, что ему нужно было собрать информацию, и он считал, что надо собрать нас в этот день, чтобы 3 сентября, в самый тяжелый для нас день, он сказал что-то очень важное. Дождемся завтрашнего дня.
На следующий день участники встречи с президентом рассказывали о ней другим пострадавшим от теракта. Аннета Гадиева сказала, что спросила президента, почему до сих пор не уволен директор ФСБ Николай Патрушев. "Он ответил нам, что это не метод — менять людей",— сказала Аннета.
Виктор Есиев, потерявший в школе сына, о том же рассказывал рядом со школой #1 группе окруживших его мужчин.
— Мы ему сказали — виновных надо наказать,— говорил Есиев.— Виновными мы признаем Нургалиева (глава МВД РФ Рашид Нургалиев.—Ъ), Патрушева, Андреева (бывший руководитель УФСБ Северной Осетии Валерий Андреев.—Ъ). И он сказал нам, что поможет. В объективном расследовании. И чтобы виновных наказали.
— Почему нам все время врали? — зло сказал один из мужчин.— Все они одного поля ягоды! — ответили ему.— В грудь себя бьют, а палец о палец не ударили!
— Тот, у кого мы вчера были, тоже в грудь себя бил,— произнес Есиев. — Вот он нам пообещал, что сегодня покается, признает себя виновным прилюдно. Если он этого не сделает, тогда будем думать, что дальше. Ну, не можем же мы его схватить и трясти! Он же президент России.
Слушая Виктора Есиева, я поняла, о чем накануне говорили матери, вернувшиеся из Москвы. Президент должен был признать прилюдно свою вину. Поэтому жители Беслана ему поверили.
В субботу президент не принес извинений и не выступил с покаянием. Вместо этого президент объявил минуту молчания на заседания Совбеза. И еще заявил, что отправит в Беслан комиссию Генпрокуратуры.
Журналисты спрашивали Сусанну Дудиеву, что она думает теперь о президенте. Сусанна то ли не знала, что никакого покаяния от президента не прозвучало, то ли надеялась, что это еще произойдет. А в воскресенье она слегла. В комитете я нашла только Эллу Кесаеву.
— Мы подождем,— сказала она.— Месяц, может быть. Я была против этой поездки. Но они приехали довольные тем, что все ему сказали. Они часто повторяли — мы ему поверили. Он говорил им — я виноват. Они его просили сказать это по телевизору. Но он не извинился.
— Но президент распорядился, чтобы Генпрокуратура все еще раз перепроверила.— Присылает сюда новых прокуроров — и что? Они за год ничего не сделали!
И еще я нашла Эмму Тагаеву — женщину, потерявшую всю семью. Я спросила ее, верит ли она в то, что президент не знал о числе заложников.
— Не верю,— сказала Эмма.— Он знал точное количество заложников. Именно поэтому был приказ не говорить об этом. Чтобы ввести в заблуждение всю мировую общественность.
Эмма три последних дня провела в школе. В школу приходили ее знакомые и родные. И чужие люди приходили, чтобы поддержать ее. И пострадавшие от теракта в "Норд-Осте". Те, кто три года судился с властями и ничего не добился.
— Он что, пригласил их, чтобы сказать им правду? — спросила меня Эмма.— Да ему все равно. Ему надо было именно в эти дни предпринять какие-то шаги. Сюда ехать он побоялся. Мы же написали ему, что не хотим его здесь видеть. И представьте, что со всего мира сюда приезжают люди с соболезнованиями, а у президента этого права нет. Вот он и позвал людей в трауре к себе. Я считала, что не надо было ехать. Это была бы пощечина ему. А так он выиграл.