Что такое концепция модификации рисков в медицине? И почему она востребована в текущих условиях? Должна ли стратегия снижения вреда стать одной из основных в российском здравоохранении? На эти и другие вопросы политическому обозревателю “Ъ FM” на Петербургском международном экономическом форуме ответил директор Ассоциации медицинских специалистов по модификации рисков (АМСМР) Александр Розанов.
Фото: Из личного архива
Фото: Из личного архива
— Что такое риск-ориентированное регулирование в здравоохранении, расскажите в двух словах. И что такое концепция модификации рисков? Почему она востребована в текущих условиях?
— Если я не могу полностью убрать один из известных факторов риска развития того или иного заболевания из жизни своего пациента, это значит, что я должен предложить решение, которое минимизирует вредное воздействие данного фактора риска. Это касается и особенностей питания, и веса пациента, и уровня артериального давления, а также вредных привычек.
— Это называется диспансеризация, люди должны проходить обследование, грубо говоря?
— Нет, это немножко разные вещи. Когда мы говорим о наличии факторов риска, выявленных на этапе профилактического осмотра, диспансеризации, встает вопрос: что же с этим делать? Вы должны есть меньше соли и сахара, должны больше двигаться. Вы меня спросите: а как, я же не могу бросить жить? А вы меня к этому подталкиваете, потому что у меня определенные пищевые стереотипы, отношение к системе здравоохранения. И все это я как врач пытаюсь изменить.
— Если люди отказываются, что делать тогда?
— Находить компромиссы, альтернативы, предлагать способы, которые могут сработать. Вот, например, поваренная соль, вы должны употреблять 5 граммов в сутки. Как это контролировать? На первом этапе я попрошу вас просто убрать солонку со стола, не мучая ни 5 граммами, ни распределением в течение дня, ни выбором йодированной или не йодированной соли. Если пациент станет сопротивляться, я привлеку на помощь стопроцентное средство. Статистикой доказано, что, как только к спасению жизни пациента подключается жена, у него нет шансов остаться больным.
— А как это можно решить регуляторно в государственном масштабе?
— На самом деле все очень просто. Если человек пришел ко мне на прием и рассказал о том, что курит, ест жирное, соленое, предпочитает лежать на диване с бутылочкой пива, я ему все это запрещу, и что он изменит? Наверняка просто поменяет врача. Поэтому я должен выстроить работу с пациентом таким образом, чтобы он мне поверил, посчитал для себя возможной концепцию постепенного снижения рисков. Прямой запрет тут не работает, он вызывает реакцию отторжения. Я должен предложить такие умные ходы, которые заставят мне поверить и выполнить мои рекомендации.
— Подводя итог нашего разговора, насколько это жизнеспособно, насколько это реально воплотить в жизнь?
— Это абсолютно жизнеспособно, в деле сохранения конкретно вашего здоровья много заинтересованных лиц. Вот скажите, вы делаете что-то, что вам невыгодно? Нет. Значит, чтобы сподвигнуть вас на что-то хорошее, я должен сделать так, чтобы это было вам как пациенту выгодно. Я делаю так, чтобы это было выгодно всем участникам: вам как пациенту, мне как врачу, и, самое главное, это должно быть выгодно государству. Оно должно это видеть и использовать на благо остальных людей.