Пьеса польского писателя-авангардиста Витольда Гомбровича — пьеса-обманка. На первый взгляд — обычная костюмная драма. Король, королева, их непутевый отпрыск и многоголовая, но одноголосая свита. Но разговаривают они современным языком (по крайней мере в переводе Леонарда Бухова) и одеты, согласно указаниям автора, не в мантии и ливреи, а в пролетарские куртки-"аляски" поверх деловых костюмов. Сюжет начинается как анекдот: принц, увидев в парке поразительно уродливую и апатичную девицу, решает ради смеха привести ее во дворец в качестве своей невесты. Но шутка эта приводит к совершенно неожиданным последствиям: робкая, молчаливая и нескладная Ивонна внушает всем вокруг не только вполне объяснимое раздражение, но и какое-то иррациональное чувство вины. В результате единственным способом избавиться от этого наваждения оказывается убийство. Молодой режиссер Павел Сафонов ("Чайка" и "Калигула" в Театре Вахтангова), выбравший эту пьесу, еще больше запутал дело. Героиня Анны Ходюш с выбеленным лицом и всклокоченными волосами внешне очень похожа на персонаж Ренаты Литвиновой из фильма "Богиня" — ее собственного сумасшедшего зеркального двойника. При этом актриса не только ничего не говорит и почти не двигается, как ей и положено по роли, но и не играет. Ее точеная фигурка прекрасно смотрится в гламурных декорациях Ильи Евдокимова и Ники Барабаш, но в ней нет никакой тайны. И почему все остальные персонажи носятся с этой куклой как с писаной торбой и лишаются из-за нее покоя и сна, решительно непонятно.
"Мальчики" в постановке Сергея Женовача
Декораций почти нет, одни стулья, да и костюмы частью взяты из учебной костюмерной. Не так уж важен антураж этого по определению скромного студенческого спектакля. Важно то, что делают в нем под руководством Сергея Женовача совсем молодые будущие актеры. Речь идет о линии романа "Братья Карамазовы", связанной с Илюшечкой Снегиревым,— от сцены жестокой подростковой схватки и побивания камнями до клятвы на могиле несчастного мальчика, умершего от чахотки. Из главных персонажей романа здесь только Алеша Карамазов (Александр Коручеков), оказывающийся наблюдателем — вроде человека от автора, но в конце произносящий главные слова.
Любой другой не просто побоялся, но растерялся бы перед такой задачей — вести спектакль от сцены злой детской агрессии к торжеству христианской добродетели, от речей обиженных и униженных — к словам о всеобщем воскресении из мертвых, а идти же надо еще и через смерть ребенка. Это такая квинтэссенция "достоевщины", что в шаге справа — "неприличная слезливость", а в шаге слева — "спасительная пародия". Но Сергей Женовач находит такие человеческие и художественные аргументы, что актеры идут за ним не слепо, не как усердные послушники за поводырем, а как ответственные ученики, включившие в работу не только сердце, но и разум.
