«Так откуда ревность?»
Обвиняемая в убийстве мужа Марина Кохал представила суду личную переписку с Энди Картрайтом
В Санкт-Петербурге 5 июня прошло очередное слушание по делу в отношении 38-летней Марины Кохал, которую обвиняют в убийстве и расчленении своего супруга Александра Юшко (рэпера Энди Картрайта). Упакованные в несколько пакетов останки мужчины нашли летом три года назад в квартире на Невском проспекте, где проживала пара. Вдова не признает свою вину и настаивает, что лишь пыталась сохранить таким образом репутацию мужа. На заседании в понедельник подсудимая представила для изучения переписки в соцсетях, которые, по ее мнению, доказывают проблемы Александра Юшко с наркотиками, а также их доверительные семейные отношения.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
На слушание в Смольнинском райсуде из трех защитников Марины Кохал — Юрия Авдеева, Сергея Лукьянова и Ирины Скурту — пришла только последняя. Если господин Лукьянов о своем отсутствии заранее поставил в известность, то неявку Юрия Авдеева судья Анжелика Морозова назвала «традицией». Семью рэпера представлял адвокат Антон Кобит. Гособвинитель — Лариса Сынкова. На повестке — изучение соцсетей супругов как одного из доказательств невиновности. Сначала подсудимая продемонстрировала знание логинов и паролей от всех страниц, которые предстоит проанализировать. Прокурор уточнила, с какого времени подозреваемая пользуется профилем «Энди Картрайт».
— Полагаю, что [получила доступ] в 2007 году.
— Еще какие страницы?
— Маис Оушит…
— Как?
— Ма-ис Оу-шит.
— Латиницей?
— Нет, по-русски. Транслитерация. Ну вроде как «Оу, черт!»
— Еще какие?
— «Геннадий Золотарев» — у него там одноклассники, сестра, друзья детства. Очень личная страница.
Гособвинитель попросила внести в протокол, что аватары «Маиса Оушит» и «Геннадия Золотарева» не имеют ничего общего с внешностью потерпевшего. На что адвокат отметила, что в профилях в принципе нет его фото. Затем последовала еще страница под ником «Охрана Отмена» — ее исполнитель завел, говорит подсудимая, чтобы фанаты не докучали.
— Правильно понимаю, на аватарке тоже не он?
— Нет. Роберт Де Ниро.
Задать уточняющий вопрос прокурору помешал плохой интернет, который раздавала со смартфона Ирина Скурту: все сайты упали. Связь действительно плохо ловит, подтвердила судья, и тут же добавила: «Именно в этом зале». Адвокат пошла к окну с телефоном, чтобы поймать сеть.
— Появился, может, там оставить?
— Мне тут стоять?
— Нет, просто телефон на окошке оставьте.
Как только защитник вернулась, прокурор попросила продемонстрировать последние переписки Марины Кохал.
— Последние — это угрозы. Мне поступали.
Сторона обвинения попыталась узнать подробности, однако судья напомнила, что все переписки заявила защита и поэтому вольна предъявлять то, что считает нужным.
— Но мне непонятно!
— Вы потом будете задаваться вопросами.
Свое недоумение высказала и Марина Кохал:
— Мне-то что делать? Отвечать на вопросы прокурора?
— Представляйте доказательства.
— Тогда представляю вам скриншот про то, что он [муж] нюхал и будет нюхать.
Гособвинитель продолжила настаивать:
— Ваша честь, я не понимаю, с кем эта переписка?
— Дождитесь пояснения, Лариса Владимировна. Не увеличивайте энтропию.
Подсудимая зачитала сообщение, написанное ей мужем в 2015 году из украинского города Нежин, откуда он был родом. В нем такие строки: «Два дня назад нюхал фен (амфетамин, опасный для организма нейростимулятор — «Ъ-СПб») и я пью. Я и нюхал бы, и пил бы в СПб».
— В общем, признается, что употреблял.
Еще сообщение: «Сейчас сдохну тут».
— Чего это он?
— Просто так. Нормальные его слова. Мог их писать по любому поводу, когда, например, голова заболела. Стиль.
Затем Марина Кохал зачитала выдержки из творчества мужа, но с оговоркой на мат.
— Представлен текст песни, начинается так: «Греческий квартал, бомжи, храм, я клал на желающих учить, как жить. Я — Успенский в этом ***баном рэпе, в кои-то веки»… и так далее. Думаю, хватит, чтобы понять, что это его текст.
Далее были прочитаны размышления о природе ревности, однако не в адрес супруга, а в принципе, как явление. Судья попросила не уходить далеко от сути, но подсудимая заверила: пассаж очень важен.
— Я потом объясню.
И продолжила:
— «Так откуда ревность? В наш век тупых созданий? Если брать людей глубоко образованных и суперинтеллектуальных, то они ведь все изощренные, пресыщенные, часто мудрые, такие буддисты-нигилисты, откуда в них ревность?» Вот. И он отвечает: «Тема не совсем рэперская. Даже совсем не рэперская, но можно обставить как надо». Я прочитала, чтобы показать, что тема ревности для нас не стояла.
Прокурор поинтересовалась, с помощью какого устройства они переписывались с мужем по поводу переезда в Венгрию.
— Бог его знает. Возможно, мой сотовый, либо его.
— Какие-то мессенджеры?
— Это виднее вашей коллеге, которая зачитывала переписку со стороны обвинения.
— Вы можете ответить?
— А что мне зачитывали? Из «ВКонтакте»?
Прокурор начала раздражаться, но Марина Кохал не дала заднюю.
— Вы сказать мне…
— Нет, не могу. Не знаю. Не помню.
— Потрясающе! То есть не можете пояснить, когда переписывались насчет Венгрии?
— Могу. Июнь двадцатого года.
— Переписка из «ВКонтакте»?
— Либо «ВКонтакте», либо СМС, «Вайбер», «Ватсап», «Телеграм».
После короткой паузы Марина Кохал не без удовольствия добавила:
— В «Фейсбуке» (принадлежит Meta, которая признана в РФ экстремистской и запрещена) вроде не было. Полагаю, все… Ах да, пардон, еще могли в «Инстаграме» (принадлежит Meta, которая признана в РФ экстремистской и запрещена).
Когда вопросы у гособвинения закончились, стороны определились с датой следующего слушания. Судья объявила об окончании заседания и напомнила адвокату: «Телефон не забудьте».