Vivaldi and Others. "Andromeda Liberata" (2 CD)
Есть и "во-вторых", которое состоит в том, что перед нами — абсолютно загадочное произведение, очевидна в котором только дата создания: 1726 год. Имя Вивальди, вынесенное на обложку,— смелость, которая даже и не совсем оправдана, потому что решительно неизвестно, кто сочинил (вернее, составил) эту небольшую оперу ("серенаду", как выражались в XVIII веке): Вивальди можно безусловно приписать только одну-единственную арию, которая оказывается едва ли не самой красивой. По поводу остального музыковеды ломают копья: из каких композиторов набран этот материал (называются имена Альбинони и Порпора), кто собрал этот музыкальный паззл, кто написал либретто. Поразительно, но музыканты и звукозаписывающая индустрия оказались в данном случае на корпус впереди музыковедческой науки. Пока та медлит с атрибуциями, публике уже представлена готовая запись, которая, несмотря на все туманные обстоятельства, безусловно понравится любителям не только и не столько Вивальди, сколько Генделя и Скарлатти.
Gluck. "Paride ed Elena" (2 CD)
Эта опера чуть менее известна, нежели "Орфей и Эвридика", но находится в том же ряду: "реформированная" опера с неформальным подходом к речитативам, с включением хоров и балетных сцен, со свободным развитием действия, которое не связано условностями позднебарочных опер. Под всеми этими несколько занудными фактами на самом деле скрывается удивительная вещь, с трудом подлежащая классификации. Либреттист Глюка Раньеро де Кальцабиджи (эрудит, знакомец Казановы, любитель прекрасного пола) написал вместо либретто самый что ни на есть психологический роман в духе аббата Прево или Шодерло де Лакло, только изложенный итальянскими стихами. Почти никакого античного величия: столичный щеголь Парис приезжает в глухую Спарту ухаживать за местной львицей Еленой и в конце концов преуспевает после множества для оперы подчас даже неожиданных психологических изгибов. Впрочем, конечно, и без учета этих сведений новая запись "Париса и Елены" оборачивается двумя с лишним часами почти сплошного удовольствия. В котором, безусловно, главный компонент — Парис чешки Магдалены Кожены, интерпретирующей почти уже белькантовую роскошь своей партии с каким-то, право слово, царственным совершенством и с психологической глубиной. А дирижер Пол Маккриш, знаменитый в первую очередь благодаря сложным и причудливым "литургическим реконструкциям" с хоровой музыкой XVI-XVII веков, как оказалось, по-свойски чувствует себя в сфере глюковского классицизма, действуя и вдумчиво, и с экспрессией.