Театр одного президента

Владимир Путин отдал мастерам культуры 405 миллионов рублей

актив

Вчера президент России Владимир Путин встретился с руководителями драмтеатров и театральных вузов и поделился с ними своим видением перспектив развития театрального дела в стране, а также довольно большим количеством денег из российского бюджета. С подробностями о том, как витиевато мастера культуры благодарили президента,— специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.

— Критики нет в стране,— громко шептались режиссеры, сидевшие за столом в ожидании президента.— Сценариев нет. Ничего нет!

— Да что там — свободы нет!

— Проблема, правда, в том, что под свободой у нас понимается вседозволенность...

Речь их журчала, как вода в ручье, и могла литься так же бесконечно и примерно с таким же смыслом. И можно было бы написать, что это собрание сразу напомнило мне пикейные жилеты из бессмертного романа, но такой возможности лишил меня худрук МХТ имени Чехова Олег Табаков. Он пришел в жилетке, какую носят фотокорреспонденты ежедневных изданий, которым постоянно нужны десятки карманчиков, чтобы рассовывать в них утреннюю, послеполуденную и вечернюю съемку.

Похоже было, впрочем, что Олег Табаков и сам близко к сердцу принимает свой внешний вид. Переживания его должны были усугубляться тем, что его соседи по столу пришли к президенту в костюмах один дороже другого — и не то чтобы ни с того ни с сего, а как будто желая нарочно подчеркнуть выразительность внешнего вида господина Табакова.

Так что я не удивился, когда худрук МХТ, дождавшись, пока президент поздоровается со всеми остальными и подойдет к нему, задержал его руку в своей и тихо промолвил:

— Ничего, что я так оделся? Дело в том, что ich bin krank ("я болен", нем.; так говорила ученая собака из фельетона Ильфа и Петрова.—А. К.).

Цитата, на мой взгляд, мало что объясняла. Безусловным плюсом в ней было то, что она прозвучала на немецком. Сказанное и в самом деле произвело хорошее впечатление на президента, и он что-то ответил в самое ухо Олегу Табакову. Теперь сказанное произвело отличное впечатление на Олега Табакова.

На столе перед Владимиром Путиным лежал свежий указ о выделении грантов театральным коллективам и вузам страны.

— Мы встречались и говорили с вами на эту тему здесь два года назад,— произнес президент.— Некоторое время ушло на подготовку решения.

Вообще-то он встречался с этими людьми только год назад. Ошибка президента невольно подчеркивала, что на его работе год идет за два.

— Еще некоторое время уйдет на исполнение решения,— продолжал президент.

Зато потом драмтеатрам и вузам, которые попали в президентский список, будет не о чем беспокоиться. В соответствии с указом в бюджете 2006 года на господдержку театрального движения в стране выделяется 405 миллионов рублей. Тем, которые не попали, тоже будет не о чем беспокоиться: они уже не попадут.

Президент предложил обсудить указ (хотя все было решено еще несколько месяцев назад, когда составлялся этот список, а за столом сидели руководители только тех коллективов, которые в список попали) и дал слово Олегу Табакову.

— Ну да, по часовой стрелке,— оправдываясь перед коллегами, сказал господин Табаков.

На самом деле он, полагаю, должен был быть польщен тем, что первым получил слово, даже несмотря на форму своей одежды.

— Я думаю, у нас есть капитализм,— сказал господин Табаков,— в том виде, в котором он существует уже 15 лет, даже если нам это не нравится.

Он спокойно (я бы даже сказал — не спеша) оглядел всех присутствующих, включая президента. Нет, за столом не нашлось ни одного человека, который бы хоть как-то высказал свое недовольство капитализмом в том виде, в каком он существует. Тогда Олег Табаков, окончательно овладев вниманием зрителей, продолжил:

— Репертуарный русский театр не имеет аналогов в мире. Это не что иное, как наше национальное достояние.

Сказав это, он неожиданно неуверенно засмеялся, словно желая предупредить на всякий случай, чтобы коллеги не относились к его словам слишком серьезно. Но коллеги, наоборот, кажется, посерьезнели еще больше. Это тем более понравилось Олегу Табакову.

— Так вот, русский театр надо сохранить,— окончательно уверенно произнес Олег Табаков.— Для этого театры должны научиться зарабатывать деньги.

Услышав это, я очень удивился. Людей за этот стол собрали, чтобы отпраздновать получение государственных стипендий, а Олег Табаков сказал такое, после чего было бы логично отказаться от любого рода подачек.

Но он не отказался и объяснил, почему берет деньги:

— Смысл участия государства в поддержке театров в том, чтобы сохранить лучшее, что нам досталось по наследству. И желательно, чтобы оно не было уценено или сдано, как это порой случается. А примеры есть. Не буду называть один театр, в котором выступают и Маршал, и Петр Мамонов, и Кемеровский (демонстративное ударение на предпоследнем слоге.—А. К.)... Это есть дискредитация того, чем должен заниматься драматический театр!

Господин Табаков имел в виду, конечно, другой московский художественный театр — МХАТ имени Горького.

— Я бы хотел сказать как завкафедрой Школы-студии МХТ,— сказал Олег Табаков.— Недавно я случайно оказался в Швейцарии и поднялся на высоту три тысячи метров — и так там твое место в жизни и бытии представляется реально!

Из этого становилось, по крайней мере, ясно, что Олег Табаков побывал в Швейцарии не сам по себе (просто потому, что он может себе позволить поехать куда хочет и там подняться на сколько хочет), а как завкафедрой Школы-студии МХТ, то есть по приглашению принимающей стороны и за ее деньги. За поездкой Олега Табакова в Швейцарию стояла, таким образом, вся мхатовская школа (и ее студия, конечно).

— Немирович-Данченко в 1943 году,— продолжил Олег Табаков,— занимался организацией театра, хотя никто тогда не знал, что наши победят...

— Наши знали...— поправил его идеологически бдительный президент.

— Но еще не сказали никому,— согласился Олег Табаков.— И был театр! И будет! И самое главное, чтобы мы тоже понимали, что на нас жизнь не кончается.

Он объяснил собравшимся, что когда они все умрут, то далеко не сразу попадут куда им следует, то есть в рай или ад.

— Еще подержат в отстойнике какое-то время...— пробормотал он.

Я все-таки склонен был предполагать, что в результате господин Табаков хочет как-то, пусть даже совсем неожиданно, выйти на то, что по совокупности всех этих причин театры сейчас как никогда нуждаются в господдержке. Но надежды мои быстро таяли.

— Когда нынешний глава ФАКК-агентства (в устах талантливого актера это слово прозвучало так, как он, видимо, и хотел.—А. К.) был министром культуры,— говорил Олег Табаков,— мы сотрудничали плодотворно. С сегодняшним министром культуры за год мы встречались три с половиной раза и постоянно дискутировали. (Об претензиях главы Федерального агенства по культуре и кинематографии Михаила Швыдкого и судьбе его иска к нынешнему министру культуры Александру Соколову см. стр. 13)

Эти разговоры привели Олега Табакова к твердому убеждению:

— Все это свидетельствует о неполном знании отрасли, которой занимается человек. Не говорить об этом было бы глупо.

Господин Путин попросил Олега Табакова быть поближе к теме.

— Москва живет, еще сводя концы с концами,— кивнул Олег Табаков,— а в регионах и этого нет. Складывается впечатление, что в театре работают одни юродивые...

— Юродивые, говорите? — заинтересовался господин Путин.— А вы откуда приехали-то? Из Швейцарии? Юродивые в Швейцарию не ездят!

— А князь Мышкин? — тихо сказал за столом кто-то из режиссеров.
Господин Путин не среагировал.

— Да это я же не о себе говорил, это у меня знакомые работают в Саратове и в Бийске,— объяснил Олег Табаков.— Когда я с ними встречаюсь, мне по-девичьи стыдно.

— А с правительством вы как работаете? — спросил господин Путин.

— Никак не работаем! — с готовностью откликнулся Олег Табаков.— Вот когда вы нас пригласили год назад, они испугались и стали что-то делать...

— Надо проявлять волю...— неуверенно предложил президент.

— Вот вы и проявили год назад,— сказал Олег Табаков.— Нет, я даже могу, если надо, взять на себя часть вашей воли...

Президент опять не среагировал, и это был не тот случай, когда молчание является знаком согласия.

— Да нет, каждый из нас,— продолжал Олег Табаков, показывая на участников встречи,— торгуя лицом, может для себя организовать покрытие бутерброда. Но когда я думаю о Бийске...

Тут слова попросил худрук Малого театра Юрий Соломин.

— Уже как год мы понимаем, Владимир Владимирович, что наш приход к вам был оправдан. Да, сложности были и будут... И экономику нельзя поднимать, только если поднимать экономику. Только культурный, образованный человек может создать хорошую экономику... Ваш указ нужный, своевременный! Все нормально! В следующем году в Петербурге будет отмечаться 250 лет государственности русского театра!

Президент согласился, что указ его всем хорош и что у него есть даже неожиданные побочные эффекты — и тоже крайне положительные.

— Я на Магнитке на лыжах катался, и один человек ко мне подъехал на лыжах и поблагодарил за первый грант — по поддержке крупных музыкальных театров,— рассказал господин Путин.— Я спросил его: он что, работает в этой сфере? Оказалось, что работает, в местном драмтеатре. Я удивился: "К вам же это решение не имеет отношения?" Он говорит: "Имеет! Наш губернатор после вашего такое решение принял по отношению к нам!"

Эта трогательная рождественская история с лыжами, снегом и подарками произвела огромное впечатление на присутствующих. Губы этих видавших виды, таких суровых на вид немолодых людей, сидевших за столом, невольно растянулись в добрых, чуть смущенных улыбках.

— Да, Владимир Владимирович,— произнес худрук Театра Европы Лев Додин,— не стыдно в данном случае сказать вам спасибо!

То есть обычно бывает все-таки стыдно.
О логике распределения государственной помощи театрам России см. стр. 13
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...