Недавно освободившийся Михаил Горбачев на пресс-конференции предложил журналистам довольно подробный рассказ о событиях на даче в Форосе. Сопоставляя его с уже имеющимися версиями и сведениями о путче, многие обратили внимание на изрядное число несовпадений и фактических неточностей — впрочем, вполне естественных для летописей катаклизма.
Тем не менее "Ъ" публикует перечень явных нестыковок президентского рассказа, оставляя читателям самим предлагать версии и делать выводы.
Речь шла о том, что люди уже объединились, и нужен Указ Президента. Вопрос перед ним (на пресс-конференции Горбачев часто говорил о себе в третьем лице: Президент сказал, Президенту предложили, он отказался и т.д. — Ъ) был поставлен так: или вы издайте Указ и оставайтесь здесь, или передайте полномочия вице-президенту.
По словам Горбачева, он отказался делать подобный выбор, устроив путчистам "отповедь". Надо отметить, однако, что путчисты вели себя так, как будто согласие Горбачева они получили.
На вопрос корреспондента "Ъ" Алексея Кучеренко Янаев ответил на пресс-конференции, что еще надеется увидеть своего друга президента в рядах ГКЧП. В тот же день, встречаясь с лидерами 15 бывших автономий, он высказался определеннее. Суть вчерашних мирных переговоров в Форосе Янаев изложил собравшимся так: группа руководителей попросила президента навести в стране порядок. На что тот ответил: "У меня есть заместитель Янаев, пусть он и наводит порядок" (со слов участника беседы, председателя ВС Башкортостана Муртазы Рахимова).
Безусловно, доверять словам путчистов трудно. Есть, однако, некоторая странность, связанная не столько с их словами, сколько с их действиями. "18 августа в 16.50 мне сообщил начальник охраны, что прибыла группа лиц, которые требуют встречи со мной... Я пошел, чтобы пригласить их, они уже сами поднялись. Небывалая бесцеремонность".
То, что президент называет "небывалой бесцеремонностью", на самом деле в сравнении с обычной логикой путча представляется небывалой мягкостью на грани непростительной глупости.
Президент, отказавшийся поддержать заговор, превращался для путчистов в опасность номер один, врага, способного одним своим появлением провалить путч. Казалось бы, естественно было бы принять все мыслимые меры предосторожности. Путчисты, однако, действуют иначе. Они оставляют Горбачева на даче, хотя сама по себе версия о болезни дает отличную возможность перевезти его в иное, неизвестное публике место, официально сообщив, что президент, как и положено больному, находится в больнице. Мало того, они оставляют президенту вооруженную и хорошо обученную охрану, рискуя, что с помощью охранников он может попытаться выбраться с дачи.
Можно, конечно, предположить, что, действуя подобным образом, путчисты избегают конфликта с Горбачевым, рассчитывая со временем склонить его на свою сторону. Не слишком убедительное, но имеющее право на существование объяснение.
Однако если они дают арестованному президенту "вольную" внутри дачи, то уж снаружи дача должна быть стопроцентно блокирована. Вдвойне — если с президентом остаются тридцать два вооруженных охранника. "...Все пошло уже по логике противоборства. Полная изоляция со стороны моря и суши. Осталось со мной 32 человека охраны, до конца, надо сказать, решили стоять. Разделили все сферы защиты... распределили все места и решили стоять до конца... В общем, вот так. 72 часа сплошной изоляции и борьбы. Я думаю, что было все сделано, чтобы еще и психологически сломить. Тяжело это все... ну вот так и продолжалось".
По заявлению Сергея Станкевича, сделанному им во время путча, президента блокировал севастопольский полк КГБ и черноморская флотилия. Позже, однако, эта информация стала вызывать серьезные сомнения.
По рассказам вице-президента России Руцкого, освободившего президента, его отряд, подъезжая 21 августа к президентской даче, готов был готов вступить в бой с теми, кто содержал Горбачева под стражей. Однако на всем пути от аэропорта до дачи единственным, кто задержал отряд, был местный гаишник — и то лишь для того, чтобы сообщить, что они проскочили нужный поворот.
Можно, конечно, предположить, что к моменту приезда Руцкого блокада с дачи президента уже была снята. Допущение не слишком соответствующее, как это будет показано дальше, общей логике путча, но тем не менее не исключенное.
Трудно поверить, однако, что Руцкой не заметил и следов пребывания войск.
Отправленный в Форос корреспондент "Ъ" Глеб Пьяных опросил местных жителей. Местные жители рассказали, что в дни путча, 18--21 августа, они не заметили никаких войск — все было так, как обычно бывает во время отдыха президента. То есть два поста милиции на трассе Ялта — Севастополь, проходящей в километре от дачи, и спецподразделение на охране колючей проволоки, опоясывающей несколько квадратных километров президентской дачи.
Более того, эту информацию подтвердили и пограничники. Замполит спецподразделения пограничников, охраняющего дачу, майор Владимир Дегтярев удивлен сообщениями о блокировании Горбачева войсками. Никаких специальных команд 18--21 августа он не получал, резиденция охранялась как обычно. Докладывали охране внутри дачи обо всех, кто приехал или находится у дачи. Майор сказал, что его пограничников никак нельзя назвать войсками, потому что они дежурят лишь со штык-ножами, их функция — просто наблюдение. Севастопольский полк КГБ, даже если такой действительно существует, сказал майор, не мог проскочить на дачу незамеченным.
Сведения офицера дачных, специальных пограничников подтвердил командир настоящих пограничников, начальник пограничной заставы Форос майор Виктор Алымов. По его словам, Севастопольский полк — "это чушь", никаких дополнительных сил во время путча на дачу не вводилось: пограничники Алымова наблюдают за сушей и морем вокруг дачи. Не блокировали, по сведениям Алымова, Горбачева и с моря: 18--21 августа в море у дачи, как и обычно, дежурили два штатных сторожевых катера. По убеждению пограничников, президента могла держать взаперти только внутренняя охрана: три десятка личных охранников и постоянно дежурящие на даче чекисты. По словам обоих майоров, трудно было подумать, что президент в плену: 18--21 августа его и членов семьи пограничники видели мирно купавшимися в море.
Последнее сообщение о морских купаниях кажется явно преувеличенным. Тем не менее с режимом содержания президента на даче связан целый блок иных, довольно серьезных нестыковок. "...Моряки давали знак Президенту, что они могут его выручить. Морфлот не участвовал в этих акциях. Да и не только Морфлот. Те даже, кого... они все равно не участвовали...
Я решил немедленно записаться на видеопленку. Четыре записи сделал... Мы начали искать каналы, кому доверить, чтобы отправить. Здесь есть эта пленка. Одна из них. Другие могут появиться, потому что они все-таки ушли".
Президент ничего не сказал о том, принял он или нет предложение моряков и как именно оно было передано. Тем не менее ситуация выглядит довольно странной: если президент может снять видеофильм, распечатать к тому же на пишущей машинке в нескольких экземплярах составленный врачом диагноз и написанное от руки заявление, почему он не может, используя вооруженную охрану, передать сигнал морякам, имеющим на корабле средства связи? "...Сообщение о состоянии моего здоровья — сообщение этих очень здоровых людей, у которых руки перед вами тряслись... Вы ставили очень хорошие вопросы и поиздевались над ними: это же фарс".
На пресс-конференции в Москве 22 августа Горбачев узнал и похвалил итальянского журналиста, задававшего острые вопросы на пресс-конференции ГКЧП 19-го, и вспомнил, что у Янаева тряслись руки. Немедленно последовал вопрос: где президент видел пресс-конференцию путчистов? Горбачев, чуть замешкавшись, отвечает: Выключено все. Но нашли какие-то старые приемники в служебных помещениях и приспособили антенны, ребята соображающие, и начали ловить, что попадется. Ловили Би-би-си лучше всего, Би-би-си лучше всего звучало, Радио Свобода, потом появился Голос Америки. По крайней мере мне так докладывали — ссылаюсь на эту информацию. Таким образом, приходится допустить, что Горбачев узнал в лицо понравившегося журналиста, не только не видев его, но даже и не слышав его голоса, — только по рассказам слушавших радио охранников.
Безусловно, впрочем, что президент мог посмотреть видеозапись пресс-конференции по приезде в Москву. По всей видимости, это простое объяснение и не дало возможности журналистам заметить в словах президента противоречие иное и значительно более серьезное.
Если охранникам понадобилось искать "старые приемники" и "приспосабливать антенну", значит вся имевшаяся аппаратура была с дачи увезена при обыске. А с территории угнаны все автомобили, в которых наверняка были радиоприемники. Однако Горбачев, довольно подробно описывавший причиненные путчистами неудобства, ни словом не упоминает ни о каком обыске.
Мало того, если обыск все-таки был, то тоже довольно странный: путчисты почему-то оставили пленнику видеокамеру, на которую он позже сделал "четыре записи", и забыли обследовать кладовки.
Не совсем ясной представляется и ситуация с отключенной связью. Пограничники подтверждают, что связь действительно отключалась на какое-то время, причем на всем Форосе. Однако когда и при каких обстоятельствах она была включена? "Я ни с кем не буду разговаривать, пока не будет включена правительственная связь. Мне сказали, что это долго. Ничего, говорю, мне теперь уже спешить некуда. Первым я поговорил с Б.Н.Ельциным..." По словам Горбачева, ему включили связь 21-го вечером, после того как он потребовал этого у прилетевших в Форос заговорщиков. Однако, как официально заявил журналистам Руцкой, он разговаривал с Горбачевым по телефону за несколько часов до того, как в Форосе появились путчисты и включили связь. Руцкой, по его словам, узнав, что гэкачеписты уже едут в аэропорт, чтобы встретиться с президентом первыми, позвонил в Форос и попросил Горбачева не принимать заговорщиков до прибытия российской делегации. Горбачев просьбу выполнил, несмотря на логическую невозможность этого: как может узник соглашаться или не соглашаться принять своих тюремщиков?
Однако все приведенные нестыковки меркнут в сравнении с главным и пока абсолютно неисследованным вопросом в трехдневной истории путча. Как и почему путч закончился? Ни Горбачев, ни другие участники событий не сказали по этому поводу ни одного слова. Известно только, что в 4.30 утра 21 августа ГКЧП заседал в партийной гостинице "Октябрьская". В 5.00 командующий МВО генерал Калинин отдал приказ вывести из Москвы войска. Двигавшиеся к городу дивизии КГБ были остановлены. Почему?
Безоружные защитники Белого дома останавливают колонну БМП, появляются жертвы; путчисты, не ожидавшие от народных масс такой отваги, попадают в нештатную ситуацию, действовать в которой, по общим наблюдениям, не умеют вовсе. Но ведь ситуация остается под контролем ГКЧП и пока не похожа на безвыходную. Страна не осудила переворот немедленно и единодушно, призыв Ельцина к бессрочной забастовке за два дня поддержали очень немногие. На смену бойцам, по сведениям, распропагандированным московским населением, идут спецчасти КГБ — зомби, которые будут стрелять по приказу. Через несколько дней Верховный Совет почти наверняка подтвердит правомочность ГКЧП. Почему путчисты спешно сдались, выведя из Москвы войска, когда достаточно было остановить наступление на Белый дом и осмотреться? Объективных оснований для паники нет — игру еще никак нельзя считать проигранной. Более того, путчисты, похоже, и не считают ее таковой. Рабочие типографии передали в редакцию сверстанную и подготовленную к печати первую полосу номера "Красной звезды", который должен был выйти в четверг, 22 августа. На полосе — новые, жесткие приказы путчистов, заявление коменданта Москвы с его собственной трактовкой событий на Смоленке (эти документы опубликованы на стр. ). Никто, похоже, не собирался сдаваться. А пролитая кровь до сих не была серьезным аргументом для членов ГКЧП, известных по Тбилиси, Баку и Вильнюсу. Самое вероятное: государственные люди подчинились приказу.
Однако кто отдал приказ, был ли он вообще, и если нет, что в таком случае произошло? — какая бы то ни было информация по этому поводу отсутствует.
Публикуя этот перечень не более чем вопросов, "Ъ" воздерживается от выстраивания собственной версии событий — за неимением достаточной информации. Тем более что через несколько дней скорее всего станут известны показания арестованных членов ГКЧП.
Может быть, и президент Горбачев внесет ясность в историю путча. Ему, правда, придется для этого нарушить данное на пресс-конференции обещание: "Я вам все равно не сказал всего. И никогда не скажу всего".