фестиваль театр
В Авиньоне завершился международный театральный фестиваль, отличавшийся в этом году небывалым разбросом мнений публики и критики. В центре горячих дискуссий оказались спектакли, привезенные из соседней Бельгии. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
На афише закончившегося Авиньонского фестиваля — огромнейшая золотая черепаха на берегу моря, которую оседлал и держит за уздцы кажущийся на ее панцире крошкой позолоченный человечек. Если немного напрячь фантазию, в наезднике можно узнать нынешнего приглашенного художественного руководителя фестиваля бельгийца Яна Фабра. А если напрячь ее еще больше, то можно сказать, что "войско", во главе которого ползет громадная рептилия,— это современный бельгийский театр, массированным вторжением которого в Авиньон зрители обязаны господину Фабру. И если сочинения господина Фабра, равно как и заданный им крен фестиваля в сторону междисциплинарных и внежанровых зрелищ, вызвали у многих зрителей и критиков бурю возмущения (см. Ъ от 27 июля), то сомневаться в том, что бельгийский театр в последние годы испытывает настоящий бум, не приходится.
Японский и бразильский сезоны, устроенные завершающимся в Москве Чеховским фестивалем, были, конечно, любопытны и полезны. Но они достались нам, так сказать, по случаю: японцы, бразильцы и тайваньцы выделили деньги на пропаганду своего искусства за рубежом. Но если назрела не продюсерская, а творческая необходимость подробного знакомства с театром какой-либо отдельно взятой страны, то этой страной, безусловно, является Бельгия. В сравнительно небольшом государстве сегодня работает сразу несколько представителей высшей мировой лиги театра. Например, Алан Платель и Люк Персеваль (см. Ъ от 4 июня), спектакли которых никогда в России не показывались. Или молодой ученик Плателя Сиди Ларби Шеркауи, который в мире уже нарасхват, а у нас и имени такого почти никто не слышал. С осведомленностью в области современного танца дело обстоит лучше, но ведь бельгийские мастера жанра тоже не стоят на месте. И если когда-то они и приезжали в Россию, то это же не значит, что надо гордо поставить против их фамилии галочку и забыть навсегда.
Правда, слово "театр" в его традиционном русском понимании к новым бельгийским режиссерам следует применять осторожно. Из них, кажется, один только господин Персеваль ставит традиционные пьесы (другой вопрос, во что они у него превращаются). Во всех же остальных случаях фестивальный бельгийский спектакль представляет собой смесь драмы, танца, видео, музыки и цирка разных пропорций и, соответственно, разной степени гремучести. Режиссер Ян Лауэрс и актеры его Needcompany показали в Авиньоне спектакль "Needlapb 10". Он был представлена как work in progress, то есть незаконченная работа. Но заканчивать ее, кажется, нет никакой надобности, потому что вся суть заключена во фрагментарности и недооформленности сценического высказывания.
В основе представления вроде бы текст. Актеры Яна Лауэрса по одному выходят к микрофону с пюпитром и начинают делиться со зрителями сокровенным. Один говорит: я люблю помогать людям, мне можно позвонить, я скажу вам, что люблю вас, и т. д. Другая: я ненавижу соседей, и неважно, желтые они или негры, просто надоели, хочу, чтобы они уехали. Третий делится наблюдением: стоит обратить на человека внимание, как он начинает жаловаться. Фрагменты длятся минут по пять, ровно столько, сколько нужно, чтобы не превратить монологи в "истории", но успеть набросать узнаваемый психологический портрет. Иногда актеры начинают делать резкие движения и даже "набрасывать" что-то похожее на танец. В середине спектакля разносят зрителям прохладительные коктейли, которые почти час до этого готовят на сцене. Затем общими силами рассказывают абсурдно-комическую историю про официанта, который опрокинул на клиента лобстера, и как все это кончилось невероятной погоней на автомобиле, в которой принял участие русский шофер-эмигрант, совершивший на родине убийство, а ведь все русские боятся смерти, именно поэтому у них появились великие писатели Толстой и Чехов...
Применяя традиционный набор аргументов, невозможно объяснить, о чем этот спектакль и почему он смотрится страшно увлекательно и обаятельно. Видимо, дело в особой природе контакта между актерами и зрителями, невозможного в обычном драматическом театре, но искомого современным человеком. И еще в особом отношении театра Яна Лауэрса к жизни: в спектакле чувствуется не страх, не предубеждение, не восторг и не высокомерие (как, например, у Яна Фабра), а демократическое любопытство. Ян Лауэрс не разоблачает реальность, но и не мифологизирует ее.
Известный бельгийский хореограф Вим Вандекейбус, напротив, увлекся весьма абстрактной идеей — рассказать о том, как человек рождается и как приносит в своем теле все страхи мира. Спектакль "Чистый" компании "Ультима Вез" в Авиньоне играют далеко за городом, под открытым небом, в карьере Бульбон, так что воздух южной ночи и звездное небо подыгрывают глобальности замысла. Ей мог бы позавидовать сам Фабр, но Вандекейбус и его труппа отличаются от своего плодовитого соотечественника тщательностью исполнения да и качеством хореографии тоже. В "Чистом" есть не только выразительные и резкие танцы, но и диалоги на разных языках, и видеоряд, отсылающий к библейскому сюжету об избиении младенцев. В финале хореограф делает неутешительные выводы о мире: его персонажи хотят родиться обратно, а бородатый старик, видимо олицетворяющий собой Создателя, посыпает голову пеплом, точнее, высыпает себе на макушку град камешков из чемодана. Вот интересно, как высказались бы на ту же самую тему актеры Яна Лауэрса.