Обозреватель “Ъ FM” Петр Воронков рассказывает, в частности, о подходе архитектора Льва Кекушева к оформлению дома.
Фото: Е. Самарин / Mos.ru / Wikipedia
Фото: Е. Самарин / Mos.ru / Wikipedia
Москва сегодня, особняк Ивана Миндовского на углу Скарятинского переулка и Поварской улицы — хрестоматийный образец русского модерна в исполнении Льва Кекушева. Именно его, а не Федора Шехтеля, современники называли самым ярким архитектором европейского направления.
На удивление мало мы знаем о его жизни. Кроме, пожалуй, несчастного брака и страшного конца. По одной из версий, Кекушев умер нищим — замерз в сугробе в парке «Сокольники». Один мой приятель — архитектор, кстати, и фанат Кекушева — всерьез полагал, что тот увлекался наркотиками. «Все сходится,— говорил он. — Его странное поведение, запои, тема маков и конопли в интерьерах. И потом, такой полет мысли, без всякого расширения сознания...» Не знаю, думаю, вряд ли. Тем более что тема растений была весьма модной у символистов тех лет.
В доме Миндовского волной маков украшен балкон, а фирменным знаком Льва — лестница (на ней львиные маски). Еще уникальная деталь — стекла с орнаментом, выполненным в технике кислотного травления. Большинство их утрачено в войну, сейчас осталось лишь несколько штук. Считается, что такая отделка более нигде в Москве не встречается.
Купец Миндовский купил этот дом в 1908 году. Его фигура тоже заслуживает внимания. Был богат, большие деньги тратил на благотворительность. Однако на себе экономил до неприличия. Передвигался на пароходе только одной компании, где имел бесплатный проезд, в буфете не покупал даже сухарей, просил исключительно бесплатного кипятка. Переплюнули его только собственные дети.
Главной их бедой были голуби, клевавшие в конюшне зерно, положенное лошадям. Истребить птицу было нельзя — все-таки символ мира, добра, любви. Оставалось изловить, что и было сделано. Отвезли верст за 50 и там выпустили. Голуби вернулись быстрее, чем те, кто их отвозил. Потом отпускали еще, все дальше и дальше. Понятно, что птицы все равно возвращались. Пришлось смириться.