 |
Японцам, оказавшимся в России, было трудно вернуться на родину. Древним мореплавателям (на фото) это запрещали сегуны, современным пехотинцам — советы, испытывавшие острую потребность в дешевой рабсиле (внизу — сдача в плен Квантунской армии в 1945 году) |
"Лиша до 200 000 человек пропитания, принудить их к открытию с нами торга"
Первые японцы появлялись на российской земле не по своей воле — их рыбачьи и торговые суда нередко терпели кораблекрушение у берегов Камчатки, и им приходилось обживаться на новой родине. Сохранилось имя первого такого переселенца. Его звали Дэнбей, он был уроженцем Осаки. В 1702 году Дэнбея доставили через всю Россию к Петру I. Царь-реформатор решил, что настало время налаживать отношения с восточным соседом, и постановил зачислить японца на государственную службу. До конца своих дней Дэнбей преподавал в созданной для него школе японского языка, где обучал солдатских детей премудростям иероглифического письма. Впрочем, вряд ли кому-то из его учеников удалось воспользоваться полученными знаниями: Япония тогда вовсе не стремилась дружить с соседями.
Японские сегуны запрещали своим соотечественникам, оказавшимся за рубежом, возвращаться назад, и жертвы кораблекрушений, занесенные в Россию, принимали российское подданство, переходили в православие и брали русские имена. Так в XVIII веке у Российской империи появлялись подданные по имени Дамиан Поморцев (Гонза), Федор Степанович Ситников (Седзо), Николай Петрович Колотыгин (Синдзо), именовавшийся "природным японцем и титулярным советником", и даже Кузьма Шульц (Содза).
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ  |
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ Быстрое возвращение японских пленных (на фото) домой не входило в советские народно-хозяйственные планы до 1956 года |
"Японцы хлопочут об открытии фотографий"
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ В 20-е годы СССР пытался продать Японии Северный Сахалин оптом, но японцы предпочли сахалинскую нефть в розницу (на фото — японская нефтяная концессия) |
Прибытие японских иммигрантов в конце XIX и начале ХХ века совпало с модой на все японское, быстро распространявшейся в те годы по Европе. Престижным стало не только держать у себя японский фарфор и украшать стены японскими веерами, но и нанимать японскую прислугу и ходить к японским фотографам.
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ Война с Японией принесла СССР Южный Сахалин, Курилы и множество других трофеев (на фото), а также рабочую силу для их отгрузки на материк (внизу) |
Наладив бизнес в России, многие японцы не забывали и о службе отечеству. Например, фотографами были господа Саку и Косадзи. Первый был резидентом японской разведки в Чите, а второй — в Иркутске. От фотографов не отставали и прачки. Однажды прачка Саката и ее знакомый плотник Екуци были задержаны городовым из-за просроченного паспорта. Городовой потребовал с иммигрантов взятку в 10 рублей, а когда не получил денег, учинил в их жилище обыск. У японцев была изъята тетрадь, в которой обнаружился чертеж местного моста. Шпионов выдворили, но разведдеятельность на Дальнем Востоке, разумеется, не пошла на спад.
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ |
Впрочем, былую гармонию восстановить не удалось. Местное население принимало подданных державы-победительницы без всякого восторга, и многим пришлось вернуться на родину, опасаясь мести русских за Цусиму. Отношение власти к иммигрантам тоже стало весьма настороженным. В 1908 году генерал-губернатор Приамурского края Павел Унтербергер извещал Столыпина о том, что, по его мнению, все японские фотографы, цирюльники и торговцы работают на японскую разведку, но поймать за руку никого из них не удается в связи с "совершенством японского шпионажа". Тем не менее осложнять отношения с недавним противником никому не хотелось — высылали японцев только в единичных случаях, и ни одно из возбужденных дел по факту шпионажа не было доведено до суда. Тем временем японцы устраивались на Курилах и Южном Сахалине, которые отошли Японии после войны. Русское население было репатриировано в Россию, а область Карафуто, как стал называться Южный Сахалин, начала быстро заселяться японцами.
"Рабочие на японских концессиях живут лучше"
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ Для освоения Южного Сахалина советская власть завозила туда не только строителей коммунизма (на фото), но и типичных представителей русской фауны (внизу) |
Тем не менее японцев на территории советской республики осталось немало. Хотя в 1922 году красные установили контроль над Приморьем, Северный Сахалин остался в японских руках и продолжал активно осваиваться подданными микадо. Москва даже предложила Японии купить северную часть острова, но получила отказ. В 1925 году Токио признал советский суверенитет над Северным Сахалином, получив взамен концессии на добычу угля и нефти на его территории сроком на 45 лет.
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ |
"Закончить репатриацию японцев не представлялось возможным"
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ Русификация города Тоехара началась с переименования его в Южно-Сахалинск в 1945 году. Чтобы с административных зданий исчезли иероглифы (внизу), а с проспекта Сталина — люди с японскими зонтиками (на фото), понадобилось еще несколько лет |
В августе 1945 года Советский Союз нанес удар по японским войскам в Маньчжурии, на Южном Сахалине и на Курилах, одержав быструю и сокрушительную победу. Южный Сахалин и Курилы достались СССР, однако проживавшие там японцы сохранили свое прежнее подданство. Под властью Москвы оказалось порядка 300 тыс. японских граждан. Кроме того, практически вся Квантунская армия и многие другие японские подразделения оказались в советском плену — всего более 500 тыс. солдат и офицеров. Перед властью встал вопрос, что делать с японцами. Международные обязательства, принятые на Потсдамской конференции, обязывали СССР как можно скорее репатриировать их на родину. Однако отпускать японцев никто не хотел, поскольку дармовой подневольный труд в Советском Союзе традиционно ценился.
 |
ФОТО: РГАКФД / РОСИНФОРМ |
В ноябре 1946 года рабочий рыбозавода "Сакаэхама" Георгий Владимиров с возмущением писал в южносахалинскую газету "Красное знамя": "Руководители 'Сакаэхама' смотрят на переселенцев как на обузу. Прошло уже четыре месяца, а нам до сих пор не выдали положенную по закону ссуду на хозяйственное обзаведение. Соцсоревнования в комбинате нет. Никто не помогает нам быстрее освоить новую для нас специальность рыбака". В 1947 году, когда репатриация уже шла полным ходом, дирекция "Сахалинбумпрома" даже просила обком приостановить выезд японских подданных, поскольку их отбытие "вызовет полную остановку всех предприятий треста из-за отсутствия рабочей силы". Сахалинский обком также потребовал от Москвы задержать репатриацию, указывая, что она "может повлечь за собой остановку действующих промышленных предприятий".
Чтобы не снижать темпы репатриации в целом, Сахалин предложил увеличить число возвращаемых военнопленных, но тут уже были против МВД и другие ведомства. Министр лесной промышленности Михаил Салтыков писал в ЦК: "В районах Дальнего Востока и Сибири размещено 21 586 военнопленных японцев. Снятие их с работы из-за полного отсутствия местных контингентов для укомплектования предприятий вызовет срыв выполнения производственных планов". Если изначально планировалось вывозить с Сахалина в месяц по 30 тыс. человек, то на практике пришлось уменьшить эту цифру вдвое.
В итоге уполномоченному по делам репатриации генералу Голикову пришлось признать: "Учитывая народно-хозяйственные интересы, закончить репатриацию всех японцев на протяжении 1948 года не представлялось возможным. Хотя это и могло повлечь за собой нарушение существующего соглашения". Число репатриантов увеличили, позаимствовав пленных у Монголии. И все же к концу 1948 года вывоз японцев с Сахалина и Курил в целом завершился.
Вернувшись на родину, репатрианты, которые, работая на советских предприятиях, получали зарплату в советских рублях, с неудовольствием обнаружили, что эту валюту никто не хотел принимать в Японии. Репатрианты даже явились в штаб-квартиру японской компартии и потребовали обменять рубли на иены, но коммунисты наотрез отказались.
Возвращение японских пленных продолжалось еще несколько лет, поскольку управление репатриации считало, что "военнопленные как организованная рабочая сила приносят больше пользы на работах в народном хозяйстве, нежели гражданское население, где на одного работающего приходится 2-3 неработающих члена семьи".
К 1956 году японцев, которые, добыв немалое количество древесины, рыбы и угля, внесли посильный вклад в построение социализма, все-таки отпустили. Вероятно, советское правительство, подобно Екатерине II и командору Резанову, надеялось на ответную благодарность Японии, но напрасно. За следующие десятилетия советско-японские отношения так и не наладились.
*О переселении поляков см. "Власть" #3 за 2004 год, армян — #15 за 2005 год.
При содействии издательства ВАГРИУС "Власть" представляет серию исторических материалов
|
"Они чужими были здесь"
Хозяева Вчера лишь слезли с парохода Они на эти острова И вот проснулись до восхода И засучили рукава. В ладони дружно поплевали, Перекурили у горы. И заиграли, засверкали Их огневые топоры. Четыре взмаха — точных, верных, И он рассыпался, смотри, Японский домик из фанеры, Бумагой латанный внутри. И оба улыбнулись разом, Дивясь оказии такой, И младший — русый, сероглазый, Шутливый плотник костромской — Сказал, фанеру разбирая: -- У нас скворечники прочней. И как в них жили самураи? Смешные вкусы у людей. А старший, что лицом построже, В разгаре весь, в веснушках весь: -- Чудак, ужель понять не можешь, Они чужими были здесь. И оба ловко катят бревна На сруб, что пахнет, как вино. И так старательно, любовно Они кладут к бревну бревно... И вот встают они парадом, Как в дивной сказке терема: Сосновые, с резным фасадом, С крылечком, с русским палисадом Все пятистенные дома. Их окна, светлые, прямые, С улыбкой смотрят в облака. Здесь утверждается Россия Не на года, а на века. |