концерт вокал
"Геликон-опера" продолжает цикл концертов звезд своей труппы. Вслед за Мариной Андреевой на сцене театра выступил тенор Николай Дорожкин. Певца слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
В отличие от недавнего концерта Марины Андреевой (см. Ъ от 19 июля), где певица стояла спиной к оркестру и дирижеру (размещавшимся на сцене), в этом случае диспозиция была более традиционна. И даже нарочито празднична. Оркестр и дирижер находились на обычных местах, а сцена была декорирована: на ней громоздился ступенчатый помост, перед которым красовался портал о двух манерных колонках, робко украшенный парой веточек пластмассового плюща. Композицию дополняли три "горельефа" из условных скрипок и виолончелей со светящимися окошечками. Более того, во время концерта щедро использовались разноцветное освещение и бутафорский "дым". Словом, гала.
Праздничную атмосферу дополняла и смена костюмов: исполнять первые номера (арию Тита и финал из моцартовского "Милосердия Тита") певец вышел в некоем подобии не то мантии, не то шлафрока из "золотой" ткани, а далее выступал и в стандартном фраке, и в свободной рубахе (вероятно, более подходившей к веристским образам). А присутствовавшие в программе три дуэта и две сцены с хором предстали с подобием специально выстроенных мизансцен — то есть был даже и минимум режиссерского вмешательства. Закроем глаза на несколько варварскую зрительную пестроту, но какая-никакая художественная концепция за всем этим просматривалась. В построении программы тоже была концепция, хотя и простенькая — хронологическая: Моцарт, Россини, Доницетти, Верди, Массне, Масканьи. Романс Неморино и "Гранаду", как очевидные шлягеры, приберегли на бис, что тоже и понятно, и предсказуемо.
Непредсказуемо и непонятно было другое — то, что вокал Николая Дорожкина оказался настолько неровным. И манера, и качество голосоведения от номера к номеру резко разнились, подчас менялись даже тембральные оттенки. Скажем, в той же арии Тита ("Ah! Se fosse intorno al trono") певец демонстрировал широкое дыхание и красивый плотный звук (хотя чуть резковатый), а в "Грезах де Грие" из "Манон Леско" Массне звук был более стесненным, тембр слегка носовым, а артикуляция недостаточно четкой.
Самые сложные номера — арию с хором "Si! Ritrovarla io giuro" из "Золушки" Россини и каватину Тонио "Ah, mes amis" из "Дочери полка" Доницетти — господин Дорожкин исполнил уверенно и аккуратно, невзирая на неустойчивость среднего регистра. В первой из этих двух арий можно было отметить легкость колоратуры, а во второй — отчетливо взятые верхние "до". Но, например, в дуэте из "Дона Паскуале" того ж Доницетти (исполненном вместе с Мариной Андреевой) верхние ноты певец брал практически фальцетом и вдобавок не совсем чисто. Единственный вердиевский номер, дуэт Дона Карлоса и Родриго, где партнером певца выступил Андрей Вылегжанин, относился к удачам концерта. А вот относительно "Сельской чести" Масканьи однозначно не скажешь: большую сцену Турриду и Сантуццы тенор провел решительно, с металлом в голосе (надо отметить и замечательное выступление Светланы Создателевой, певшей Сантуццу), а в "Сицилиане" продемонстрировал пугающую неуверенность кантилены и надсадное звучание. Оставались бисы, с которыми опять все было не слава богу. "Гранада"-то, прозвучала так, как она в подобных случаях и звучит — когда подуставший уже певец весело и не без небрежности выплескивает на публику остатки энергии. Неприятнее была небрежность в "Una furtiva lagrima", стоившая четырех фальшивых нот.
Возможно, вся эта удручающая неровность объясняется внезапными сложностями вокальной формы (с кем не бывает). Но если же совершенство и не ставилось целью, а огрехи планировалось "замаскировать" с помощью костюмов, декораций и эффектных мизансцен, то это представляет цикл гала-концертов в "Геликон-опере" не в самом лучшем виде.