кинопремьера
Сегодня в прокат выходит фильм "Красотки" (Les Poupees Russes). Месяц назад эта картина закрывала Московский кинофестиваль, где ее и посмотрела
Часть действия фильма происходит в Питере. Выбрав такую экзотическую натуру, режиссер Седрик Клапиш убил целую стаю зайцев: оправдал символичное название (которое на самом деле переводится как "матрешки"), раздобыл киногеничные естественные декорации и достойную мыльной оперы историю с женитьбой англичанина на девушке из мариинского кордебалета. История, конечно, зубодробительная, с самыми колоритными подробностями вроде сцен, когда брат невесты выходит без штанов на коммунальную кухню, завешанную репродукциями Васнецова. Несколько смущает только волюнтаризм, с которым сказка про русскую невесту прилеплена к жизнеописанию центрального персонажа. В главной роли, как и в "Испанке", снялся Ромен Дюри, невзрачный молодой человек с выдающейся нижней челюстью, которая придает его лицу нечто тупое и неандертальское. Довольно страшно представить, на что могут быть похожи плоды его квазилитературной деятельности, которой он зарабатывает на жизнь и которую к тридцати годам начинает тихо ненавидеть.
Совет мудрого дедушки героя: "Ни в коем случае не забывай писать о главном" — приходит слишком поздно. К этому моменту горе-писатель уже выработал свой главный и, пожалуй, единственный принцип — умение в любой ситуации хорошо "свистеть". Упиваясь циничным отношением своего персонажа к работе, режиссер несколько раз повторяет художественный прием, который кажется ему чрезвычайно ироничным. В моменты, когда герой разводит своих работодателей, расписывая в сгущенных красках свои литераторские навыки, сзади выскакивают три его клона и принимаются, отвратительно приплясывая, дудеть в дудочки и звенеть бубенчиками.
Благодаря этому своему навыку художественного свиста герой "Красоток" не страдает от невостребованности. Большую часть фильма проводит в поезде между Лондоном и Парижем: в одном городе он с помощью своей старой знакомой англичанки Венди (Келли Рейли) кропает сериал для BBC, а в другом — помогает 24-летней фотомодели (Люси Гордон) писать мемуары. Унылость обоих занятий скрашивается возможностью близкого общения с недурными собой девушками, которые неизбежно должны оказаться у героя в постели. Из чисто платонических, дружеских соображений там порой также оказываются его бывшая пассия (Одри Тоту) и еще множество других второстепенных дам, которых герой снимает там-сям совершенно машинально. Обилие беспорядочных связей выдается за поиск одной-единственной, который выглядит процессом весьма трудоемким и кропотливым, как выковыривание последней, самой маленькой, единой и неделимой матрешки из ее деревянных скорлупок.
Чтобы зритель прочувствовал всю тяжесть судьбы матрешечника, не способного остановиться на одной женщине и обреченного на мучительный поиск, автор фильма дополнительно растягивает канитель: например, минут пять заставляет героя идти в рапиде за какой-то девушкой по безлюдной питерской улице. Камера в этот момент фиксируется на подоле мини-юбки, колышущейся над идеальными рекламными ногами, а закадровый голос бормочет какую-то муть про соответствие девушки "пропорциям идеальной улицы". "Я мог бы наблюдать за этим всю жизнь", — признается герой, прежде чем ни с того ни с сего обозвать длинноногую прохожую дурой в досаде на необходимость оторваться от любимого занятия. Ему опять пора на поезд, где, уединившись в туалете с "макинтошем", он сформулирует резюме: "Мы все подружились в Барселоне, и это навсегда". Такой итог внушает сильные подозрения, что режиссер Седрик Клапиш не собирается расставаться с полюбившимися ему героями и через пару лет зашвырнет их куда-нибудь в Тибет или Гондурас, чтобы проверить, не прибавилось ли в их существовании смысла.