выставка мода
В Инженерном замке Русского музея открылась выставка "Ремесло и мода в Венеции в XIII-XVIII веках". Этот проект, подготовленный для венецианского Музея Коррер еще в 1988 году и с тех пор успевший побывать в Берлине, Нью-Йорке, Лондоне и Пекине, был сделан по инициативе и на средства Ассоциации мастеров обувного дела Бренты — ведущего экспортера итальянской обуви на мировом рынке. Экспозиция, рассказывающая о старинных цеховых традициях венецианцев, изящный пример продвижения брэнда с помощью изящных искусств, считает АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Никакой развесистой клюквы для туристов. Венеция без стекла, карнавальных масок и почти без великой живописи: сам Пьетро Лонги со своими портретами и галантными сценами взят в витрины в качестве иллюстрации к историям про шелк, бархат, кружевоплетение или башмакам. Куратор выставки госпожа Доретта Дованцо Поли, одна из лучших специалистов по старинному итальянскому текстилю, утверждает, что разделение искусств на "большие" и "малые" вообще глубоко искусственно: "Картина и пуговица здесь — вещи одинаковой ценности".
И то правда: взять хотя бы рокайльную пуговку из нежно-розовой тафты с вышитым на ней разноцветным шелком букетиком роз. В своем роде шедевр. Или пуговицу просветительскую — с крохотным гербарием под стеклышком. Или алую шапочку дожа из семьи Мочениго, над которой повешен портрет дожа Леонардо Лоредана — он изображен точно в такой же. Или туфельки куртизанки на платформе высотой 50 см. Официальная резолюция запрещала подошвы выше 9 см (считалось, что дамы из-за высоких каблуков чаще падают, а от этого случаются выкидыши), но на то она и куртизанка, чтобы плевать на все резолюции. Штуки бархата и кружев, сумочки и веера, камзолы и треуголки вперемежку с книгами образцов шелка и шерсти, наборами коклюшек, сапожными колодками, гравюрами и даже иллюстрированным справочником по червям-шелкопрядам. Словом, роскошь, от которой кружится голова что у историка, что у практика моды.
Впрочем, речь идет о той эпохе, когда мода была рабыней человека, а не наоборот: венецианским портным, например, по цеховому уставу было строго запрещено навязывать заказчику новые фасоны, дабы не вводить его в искушение и разорение, так что модник сам диктовал, что ему нужно пошить. Время от времени Венеция, подобно истеричной сумасбродке, которая то грешит, то кается, вспоминала о своем республиканском статусе и бросалась принимать законы против роскоши по примеру древних римлян. С тем же, надо сказать, успехом: после "сухого закона" наряды становились еще шикарнее.
Выставка, задуманная — чего греха таить — с рекламной целью, переросла в проект научно-исследовательский и дизайнерский одновременно и начала рекламировать не столько итальянскую обувь, сколько хороший вкус — не только в моде, но и в науке и кураторском деле. Дизайн на высоте: изначально экспозицию делали для площади Сан-Марко перед Музеем Коррер, где в старину на праздник Вознесения, когда устраивалось торжественное обручение Венеции с морем, проходили традиционные ярмарки, поэтому и витрины придумали стилизовать под ярмарочные лавки с картины Габриэле Белла. Каждая лавка от какого-то цеха, сапожников, портных, ткачей, красильщиков и тех, кому по-русски названия-то нет: bottonieri — изготовители пуговиц, occhialeri — делатели очков, ventoleri — производители вееров.
Посетители с удовольствием пробираются из одного выставочного ларька в другой в тесноте и приятной полутьме, наслаждаясь полным погружением в историческую атмосферу и даже не задумываются, что минимальное освещение сделано совсем не для развлечения, а для сохранности чувствительных к свету тканей. Однако за этой занятной экспозиционной игрой скрывается огромная научная работа: перерыты груды архивных документов, вдоль и поперек изучены цеховые уставы, регламенты, тома судебных дел и мемуаров, прочитаны все энциклопедии мод и ремесел от Ренессанса до Просвещения, чтобы из всего этого составилась не просто пестрая и нарядная, но сугубо достоверная картина. Чтобы, ткнув пальцем в любое полотно Тициана или Тьеполо, можно было бы сказать, отчего у красавицы такой каблук и чем это кавалер чешет в своем парике.