В Париже президента России ждал более теплый прием, чем в Берлине. Хотя, конечно, и в Германии грех было жаловаться. Но, во-первых, в Париже +5o, а не -5o, как в Берлине, а во-вторых, когда Владимир Путин уже подлетал к французской столице, ему сообщили, что встречать его в аэропорт Шарля де Голля едет не премьер-министр Франции, а президент страны, который таким образом грубо нарушил протокол. Было похоже, что Франция и правда как никогда нуждается в поддержке России. В руках французский президент держал большой букет роз, который он подарил Людмиле Путиной.
Российский президент вышел из самолета в пиджаке, постоял какое-то время на свежем воздухе, пережидая пышную церемонию встречи, которую устроили в его честь, и надел-таки пальто. На вертолете он перелетел к парижскому Дому инвалидов. Это тоже было нарушением протокола, впрочем, запланированным. Между тем никто еще не наносил государственный визит на вертолете. Более того, президенты по инициативе господина Ширака полетали еще над столицей Франции, – видимо, Жак Ширак не может позволить себе так просто полетать над этим городом, вот и решил воспользоваться случаем: у кого бы язык повернулся упрекнуть его в такой ситуации?
У Дома инвалидов президенты пересели в автомобили и поехали к Триумфальной арке. Центр города был намертво перекрыт. У Триумфальной арки Владимир Путин возложил цветы на Могилу Неизвестного Солдата, поговорил с ветеранами французского Сопротивления, заехал переодеться в свою резиденцию и приехал в Елисейский дворец. Дворец при ближайшем рассмотрении размерами и внутренним убранством напомнил мне "Елисеевский" магазин времен застоя. Зеркала, лепнина, никаких продуктов...
Президент Франции, выйдя после беседы с Владимиром Путиным к журналистам, удивился, что нас собралось так много. Он сказал, что Франция и Россия демонстрируют сходные точки зрения по проблеме Ирака. Жак Ширак объявил о совместном немецко-франко-российском заявлении о ситуации в Ираке. Само заявление не содержит ничего сенсационного: необходимость продолжать инспекции, выполнять резолюцию 1441, оказывать давление на Ирак... Главное, что Россия, Франция и Германия оформили свои отношения в этой истории. Стало наконец понятно, что делали Владимир Путин и Герхард Шредер вчера все утро в Берлине, когда в расписании их работы возникла странная черная "дыра" и никто не давал пояснений, чем же занят российский президент.
На пресс-конференции вопросы в основном задавали представители Ливана и Ирана, занявшие удобные места возле президентов. Эти журналисты и спрашивали, как лидеры оценивают психологическое состояние мира в результате раскола Европы. Президент Франции морщился, слыша такие вопросы, и отказывался отвечать, украдкой показывая на Владимир Путина.
– Было бы лучше, если бы мнение всех без исключения стран было единым, как когда-то мнение коммунистической партии Советского Союза, но это тоже ни к чему хорошему не привело. Как вы знаете, СССР... – Российский президент, впрочем, не закончил. – Цивилизованная борьба мнений – это и есть международное право.
– Ничто на сегодняшний день не оправдывало бы войну, – не утерпел все же и Ширак. – Этому региону она совсем уж ни к чему.
Раздражение российского президента вызвал только вопрос, какие действия предпримут Россия, Германия и Франция, если война в Ираке все же начнется без согласия Совета Безопасности ООН.
– Вы пытаетесь нас втянуть в дискуссию, что будет, если война начнется. Сам факт этой дискуссии будет означать, что война начнется. Россия против войны. И я на данный момент времени не хочу обсуждать эту тему, – резко ответил российский президент.
А его коллега под конец, отвечая, что он думает про немецко-французский план урегулирования ситуации с участием миротворцев ООН, пожал плечами и сказал, что в резолюции 1441 ничего такого нет. Ничего удивительного, такого плана и правда нет. Теперь есть франко-немецко-российский план.
На следующий день Владимир Путин встречался с большим количеством французов и россиян, отчего русско-французские отношения, взлетели на невиданную высоту. На вчерашнее утро у Владимира Путина была назначена встреча с мэром Парижа Бертраном Деланоэ. Все знают, что мэр – гомосексуалист. За это, видимо, и выбрали. Хотелось бы написать, что это обстоятельство наложило отпечаток на встречу. Но не стоит преувеличивать.
Здание мэрии – одно из самых красивых в Париже. 134 статуи на пару тысяч квадратных метров общей площади, росписи есть... Но главное богатство, как известно, люди. На прием в мэрию пришла французская политическая и интеллектуальная элита. С ней-то за полчаса до начала встречи музыканты и сыграли злую шутку. Они должны были исполнить гимны. Свой-то, слава богу, знали хорошо, а вот наш решили повторить. При первых звуках родной мелодии никто в зале даже не пошевелился. Все знали, что Владимир Путин появится еще не скоро, а значит, и вставать незачем. Но тут один за другим неуверенно стали подниматься эмигранты из России первой волны, которых пригласили на короткую встречу с российским президентом сразу после приема. Для них эта мелодия тоже все-таки не чужая, и они ее не сразу, но узнали. Французы начали встревоженно интересоваться, куда это они собрались. Те отвечали. Еще через несколько секунд стоял весь зал. Потом оказалось, что французы, услышавшие, что играют Гимн Российской Федерации, решили: к ним идет Путин. Людям и в голову не пришло, что это репетиция оркестра. Но организаторы подсказали им, что ничего страшного, это еще не Путин. И зал сел. А гимн-то еще не закончился. Но дослушивал музыку зал уже сидя. Лучше бы уж и не вставали, не так было бы обидно.
Потом, когда действительно пришел Путин, гимн сыграли еще раз. Президент России стоял между мэром и человеком, которого никто из присутствующих не знал. Французы шепотом переспрашивали друг у друга, кто это такой. Кто-то предположил, что это новый бойфренд мэра, которого тот решил вывести в люди. Но мне кажется, вряд ли. Хотя, конечно, психология этих людей – загадка для меня.
Мэр сказал много добрых слов в адрес Владимира Путина и Льва Толстого и неожиданно перешел к Чечне. Там, по его мнению, идет "невиданная битва за жизнь", которая должна закончиться политическим решением. Он предположил, что величие нации определяется тем, что она способна на мирные переговоры. Владимир Путин даже не счел нужным комментировать это замечание. Он просто не обратил на него внимания. Он заговорил о том, что в стенах этого здания у него рождается много интересных ассоциаций. Он не сказал, каких именно. Но примерно было понятно. Ни о каких переговорах в этих стенах говорить не принято. Когда-то здесь, в здании ратуши, заперся Робеспьер и попытался покончить с собой, но не смог, и потом ему помогли. Отрубили голову. А вы говорите, переговоры...
Владимир Путин в основном говорил все-таки о приятных вещах. Он упомянул, что увидеть Триумфальную арку, Нотр-Дам, пройти по парижским улицам – мечта очень многих людей на планете (сам он ведь до сих пор не может осуществить эту мечту, потому что летает над Парижем на вертолете и ездит по нему на "Мерседесе").
Упомянул он и о том, что кроме прекрасных дворцов и парков у муниципалитета много городских проблем и что он об этом не понаслышке знает. Но, похоже, люди, собравшиеся в зале, ждали от него не этого. Когда президент закончил, они даже стали переглядываться: и это все? Может, они ждали, что он им расскажет о новой архитектуре Европы?
Напоследок Владимир Путин извинился перед жителями Парижа за доставленные им неудобства в связи с тем, что из-за этого визита без конца перекрываются улицы города.
– Мы скоро исчезнем из Парижа, – пообещал он, – и появимся в Бордо, и там будем создавать эти проблемы.
На самом деле перекрываются не только автодороги. Вчера на вход и выход была закрыта, например, станция метро "Отель де Вилль", расположенная у здания мэрии. Горожанам в мегафон рассказывали, что все их проблемы связаны с тем, что приехал Путин.
После встречи французская элита пошла пить шампанское в соседний зал, а российский президент поговорил с эмигрантами первой волны. После той неудачной репетиции оркестра их мучил вопрос о гимне. Почему мелодия такая советская? Президент много раз отвечал на этот вопрос в России пару лет назад, поэтому проблем не возникло. Он объяснил: музыка не виновата, что писалась под заказ, и что символика новой России является компромиссной. Правда, если бы это был подлинный компромисс, следовало бы все-таки взять полмелодии из старого гимна, а полмелодии из нового. А так компромисса все же не получается.
Еще один эмигрант рассказал, что очень хотел бы чаще ездить в Россию, но все время проблемы с визой. Российский президент очень удивился и спросил посла России во Франции, стоявшего рядом, отчего так. Тот с вызовом ответил, что посольство без проблем дает многократные визы.
– Можно же дать и двойное гражданство! – в сердцах сказал Владимир Путин. – Наш закон "О гражданстве" позволяет и такое, ведь он гуманнее многих других европейских.
На самом деле новый российский закон "О гражданстве" не поощряет двойного гражданства. Но в этом законе есть немало полезных исключений. Их, видимо, и имел в виду господин Путин.
Во второй половине дня президент России совершил несколько важных поступков. Прежде всего, он приехал в Институт Франции на встречу с французскими академиками. Я, когда подъехал к зданию института, встретил лишь одного академика – Зураба Церетели. Он очень хотел пройти внутрь, но его не пускали: не было приглашения. И ни в каких списках его фамилии тоже не было. Между тем Зураб Константинович хотел не только пройти, но и выступить.
– Я собирал тут послов, – объяснил он. – Я ведь и сам посол, я посол доброй воли.
Зураб Церетели и в самом деле собрал вчера в Париже всех послов доброй воли и рассказал о задачах, стоящих перед ними. Дело в том, что в последнее время активность послов несколько ослабла. И это чревато непредсказуемыми последствиями для человечества. В результате вчерашнего производственного совещания эти последствия, к счастью, удалось предотвратить.
Академики пяти академий, входящих в Институт Франции, с нетерпением ждали российского президента. Им было что сказать: президент каждой академии приготовил для Владимира Путина доклад. Правда, и он для них тоже. За несколько минут до начала в зале появился Зураб Церетели. Ему помог пройти в зал добрый председатель ВГТРК Олег Добродеев.
Академики в своих докладах вспоминали в основном Петра I, который в свое время инкогнито приехал в Париж. Прошло столько лет, а это событие до сих пор не дает им покоя, будоражит их воображение. В докладах фигурировали и такие слова, как теория турбулентности, концентрация газа, Андрей Громыко, лунный грунт, генерал де Голль, гипотеза о пребиотиках, Брежнев, Сахаров, словарь французского языка, расшифровка генетического кода.
Доклады академиков, впрочем, только на первый взгляд носили невинный характер. Так, один из них раздраженно заявил, что Европа не так уж стара, как некоторые хотели бы ее представить. Вообще, по всему видно, что в своем противостоянии Америке Жак Ширак пользуется полной и безоговорочной поддержкой трудящихся всей Франции. Это дает право говорить о том, что он не отступит и пойдет до конца, то есть будет протестовать против войны в Ираке до тех пор, пока она не начнется. А может быть, и пока не закончится.
Владимир Путин, выйдя на небольшую трибуну в центре маленького овального зала, где проходило совещание, сказал, что расценивает воспоминания о визите Петра I как упрек лично ему, Владимиру Путину:
– Царь-реформатор был тут, значит, скромно, без кортежей и занимался делом. А нам совмещать скромность и эффективность не удается...
Было видно, что российский президент внимательно слушал доклады академиков. Так, он ввязался в концептуальный спор с одним из них. Академик заявил, что без гармонии между законами и устоями все будет очень плохо. Президент России не согласился с этим голословным утверждением.
– Жизнь всегда идет впереди закона, – сказал он. – Ничего с этим не поделать. Просто нужно своевременно изменять правила, по которым мы живем. И все будет в порядке.
Господи, неужели подоходный налог опять увеличат?
Поздним вечером перед отъездом в Бордо Владимир Путин подошел к нескольким российским журналистам и откровенно ответил на посыпавшиеся вопросы об Ираке. Но сначала вступился за "старую Европу". Он не согласен с этим термином.
– Мы все одного возраста, – заявил он.
Почти всю беседу с журналистами он посвятил пропаганде российско-франко-немецкого заявления, сделанного днем раньше. По его словам, произошло событие, которое еще не все оценили:
– Впервые в послевоенной истории произошла попытка урегулировать международный конфликт вне военного блока. Ее можно рассматривать как первую попытку создать многополярный мир.
Всех, разумеется, интересовало, кому в голову пришла эта идея. Кто-то же должен взять на себя ответственность за такое безумство храбрых. Крайними оказались французы, точнее, французский президент. Владимир Путин с легким сердцем признался, что видит в нем человека, стремящегося со всех сторон "прикрыть" Россию:
– Историческая заслуга Ширака в том, что он почувствовал все это и сделал. Да, мы сделали это по его инициативе. Для меня это было совершенно неожиданно, это не готовилось нашим МИДом...
Но и этого российскому президенту показалось мало.
– Это не могло произойти нигде, кроме Франции. Если бы это произошло в России, нас сразу же обвинили бы в том, что мы вбиваем клинья между Европой и США. Другие государства не имеют такого веса: ведь Франция – постоянный член Совета Безопасности ООН. Другие государства Европы еще нуждаются в осознании своего величия.
Если вычесть Францию и Россию, остается только Германия. Получается, это она еще нуждается в осознании своего величия? Так ведь можно и развалить наметившуюся было коалицию.
Похоже, президент России до сих пор находится под впечатлением от своей позавчерашней пресс-конференции. Он, видимо, и правда искренне убежден, что войны еще можно избежать:
– Смотрите, что происходит. Все против войны! Вот сейчас позвонил министр иностранных дел Бразилии нашему министру иностранных дел и сказал, что они в Латинской Америке приняли примерно аналогичное заявление. Вот пожалуйста! Страны – соседи Ирака недавно собрались в Турции и заявили, что Ирак им не угрожает. А кому он тогда угрожает? Нам – нет, странам-соседям – нет, Соединенным Штатам – уж точно нет. У него даже таких средств доставки нет. Если там постоянно будут находиться инспекторы, то Ирак ничего не сможет ни производить, ни применить, даже если что-то прячет. Это факт! Мне вчера в Берлин позвонил премьер-министр Турции и тоже сказал, что он против войны. Никто не хочет войны, если говорить по-честному! Правда, не все сегодня готовы занять открытую позицию. Может, нам удастся убедить и наших американских партнеров, – закончил президент с сомнением в голосе.
Видно, что, несмотря на обилие тем, которые он обсудил за два дня во Франции, по-настоящему его волнует только ситуация с Ираком. А о чем он только не говорил за эти дни!
– Я, честно говоря, совсем закружился, – признался он напоследок. – Даже не помню уже, где я был и где нахожусь.
А находился он в отеле "Бристоль" и через несколько минут уже обедал с президентом Франции. Министры, приехавшие с президентом России, были свободны. У них было прекрасное настроение. На наши вопросы отвечал глава Минпромнауки Илья Клебанов, а в том же зале дожидался своей очереди министр культуры Михаил Швыдкой. Господин Клебанов долго рассказывал, о чем он договорился во время визита со своими французскими коллегами. Получался довольно длинный список. Становилось, конечно, скучно. Тут-то господин Клебанов и пожаловался, что журналисты приклеили ему лейбл защитника автопрома, и начал защищать автопром.
– Нельзя же так говорить – "лейбл"! – возмутился министр культуры. – Это же не русское слово! Ярлык – вот что надо говорить!
И сам тут же спохватился, что ведь ярлык – это тюркское слово.
– Но его использовать можно, – не очень уверенно закончил свою мысль Михаил Швыдкой.
– Почему же тюркское можно, а английское нельзя? – спросил я.
– Потом объясню, – подумав, пообещал министр.
Илья Клебанов молча выслушал все это, но зло в душе затаил и после своей пресс-конференции из зала не вышел и стал дожидаться своего часа, чтобы отомстить.
Первый раз министр культуры России подставился, когда заявил, что министр культуры Франции – адекватный человек и с ним можно иметь дело.
– А остальные, – сразу спросили его, – неадекватные?
– Швыдкой не следит за своими словами! – радостно подхватил Клебанов. – Абсолютно! Такое говорить про своих коллег!
Следующий случай представился еще через пару минут. Министр культуры рассказывал, что уже начал бояться очередного года какой-нибудь страны в России.
– Этот год объявили годом Хачатуряна в России. Хачатуряна – это значит Армении. 9 февраля открыли год Германии в России. 18 февраля откроем год Казахстана в России. Япония хочет своего года в России. За год внешний бюджет Министерства культуры увеличился в десять раз!
– Запретить все дни культуры! – с готовностью вставил Илья Клебанов.
– Так! – Сдали нервы у Михаила Швыдкого. – Да весь наш бюджет – одно крыло от его самолета! А пользы от нас больше!
Тут уж господин Клебанов не нашелся что ответить. Зато, как только Михаил Швыдкой в качестве положительного примера внешних культурных связей привел ансамбль "Березка", скептически покачал головой.
– Что, вам не нравится ансамбль "Березка"? – подозрительно спросил у коллеги Швыдкой.
– Тащусь от культуры! – крикнул ему Клебанов.
Еще через несколько минут коллеги договаривались встретиться в номере у министра культуры. Официальная программа российской делегации в Париже была исчерпана. Ранним утром переехали в Бордо.
Адаптация к провинциальному ритму жизни происходила в несколько этапов. Сразу из аэропорта российский президент поехал на Thales Avionics – крупнейшее в Европе аэрокосмическое предприятие, в котором российские фирмы собираются создать СП. Уже сейчас Россия участвует в создании аэробуса "А-380", который делается в основном на заводах Thales Avionics.
Предприятие находится возле аэропорта. Владимиру Путину показали работающий двигатель самолета, который, похоже, не произвел нужного впечатления на президента. Тогда ему показали макет кабины самолета "МиГ-АТ" и человека в кислородной маске, сидящего в этой кабине. Перед ним был светящийся экран, на котором можно моделировать полет. Человек в маске как раз этим и был занят. Владимир Путин покорно изучил и этого человека. Не так давно он уже видел такую же картину в Москве, в ОКБ имени Сухого, и даже летал. Остается сказать, что в ОКБ Сухого монитор гораздо больше.
И тогда российского президента повели в следующую комнату. Там стоял человек в чудо-шлеме. Владимиру Путину предложили надеть шлем. Он категорически отказался и показал на стоявшего рядом генерального директора МиГа Николая Никитина: вот он очень хочет надеть ваш шлем. Спорить с этим утверждением господину Никитину было трудно. Но шлем оказался ему мал (видимо, с самого начала предназначался господину Путину). Это дало повод президенту России сразу сделать важное заявление о том, что у всех директоров наших оборонных предприятий очень большие головы. Словно пытаясь оспорить это утверждение, французы все же натянули шлем на голову директору.
Но не завод был главной целью посещения этих мест. И даже не беседа с мэром Бордо Аленом Жюппе, известным политиком и многолетним соратником Жака Ширака. Владимир Путин наговорил мэру кучу приятных вещей. Так, произнося тост (а что еще делать в Бордо?), он вспомнил, что накануне, ужиная с Жаком Шираком, услышал от того, что первый политик во Франции – мэр города Бордо. Владимир Путин, по его собственным словам, возразил, что первый все-таки президент Франции, – и Ширак не стал спорить. Так Путину удалось похвалить обоих.
Скорее уж главной целью была поездка в городок Сент- Эмильон в 35 километрах от Бордо. Виноградники этих мест – самые древние во Франции, возникли еще в галло-римскую эпоху – недавно внесены в списки международного достояния ЮНЕСКО. А в винодельческом хозяйстве Cheval Blanc супруги Путины уже совсем серьезно углубились в тему. Площадь виноградных угодий – всего 37 га, делают вино Cabernet Franc, Merlot, Malbec... Cheval Blanc уверенно держится в десятке лучших вин Франции. Отдохнуть и набраться сил перед встречей с журналистами из региональных газет Франции Владимир Путин, по идее, должен был и в замке писателя Дрюона. Так и вышло. Президент накормил морковкой двух лошадей и мула (девочку) господина Дрюона. Правда, к журналистам он из-за этого сильно опоздал. Но они не были в претензии, потому что номера всех газет были подписаны и передать в ближайшие выпуски своих изданий они уже ничего не успевали. А в такой ситуации даже проблема законности референдума в Чечне их уже не очень интересовала.