Господин Коидзуми находится в Москве уже два дня и выглядит довольно уставшим и немного рассеянным. Ничего такого нельзя сказать о президенте России, который с явной пользой для здоровья провел новогодние каникулы.
С самого начала было хорошо известно, какие документы подпишут лидеры двух стран в присутствии журналистов. Они были полностью согласованы накануне визита. Я видел окончательный вариант проекта российско-японского плана действий на двадцати двух страницах. По-хорошему, в него в последний момент, конечно, надо было бы внести серьезные изменения. Так, в проекте были фразы о том, что Япония и Россия сожалеют о "намерении" Пхеньяна выйти из договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и "подтверждают необходимость скорейшего отказа КНДР от такого намерения". Между тем Северная Корея не в первый раз за последнее время показала себя динамично развивающейся страной и вчера утром уже заявила о выходе из договора о нераспространении.
На двух первых рядах на пресс-конференции, как часто бывает, сидели не журналисты, а члены официальных делегаций. Как только лидеры поставили свои подписи, неожиданно встал со своего места и зааплодировал министр иностранных дел России Игорь Иванов. (Может, он до последнего момента не рассчитывал на подписание? Надо бы, конечно, повнимательнее почитать этот план...) Вслед за ним встали и все члены российской делегации. Поглядев на них, в некотором недоумении стали подниматься и японцы. Я увидел, что сдают нервы и у некоторых журналистов – тоже стали неуверенно приподниматься со своих мест. Но, заметив, что даже кое-кто из японских дипломатов нашел в себе силы не встать, все же остались сидеть.
Между тем даже после более внимательного изучения плана, боюсь, мне не захочется встать и аплодировать. Нет в нем ничего такого. По мнению некоторых экспертов, он даже не очень сильно отличается от известного плана Ельцина – Хасимото. Правда, члены российской делегации, да и сам президент России настаивают, что этот документ предусматривает комплексный подход как к проблеме мирного договора и островов, так и к сотрудничеству в области энергетики и в строительстве нефтепровода. То есть одно без другого решить будет трудно. Такой подход более интересен российской стороне.
Оба лидера, разумеется, были готовы к вопросу журналистов о заявлении КНДР про выход из ДНЯО. Этот вопрос и прозвучал первым. Задал его японский журналист. Владимир Путин ответил, что Россия, как известно, выступает за безъядерный статус Корейского полуострова и эта позиция является принципиальной и неизменной. При этом Владимир Путин добавил, что, внимательно ознакомившись с заявлением, он усмотрел в нем открытую дверь для переговоров.
Для этого, наверное, не надо было даже внимательно знакомиться с этим заявлением. Известно, что КНДР не в первый раз угрожает выйти из ДНЯО. Это случается, когда у нее возникают перебои с поставками американского мазута. Так уже было в 1994 году. КНДР тогда тоже оставила дверь открытой и так и не хлопнула ею.
На следующий вопрос – о том, в чем все-таки новизна российско-японского плана, Владимир Путин отвечал долго и даже, показалось, с удовольствием. Он упомянул, что у него давно не было таких хороших переговоров, и даже сравнил план с некой путеводной картой. Этот образ впервые был использован его японским коллегой всего пару часов назад в переговорной комнате. Вот какие озарения приходят порой в голову людям на переговорах в узком составе.
Между тем ни господин Коидзуми, ни члены японской делегации, ни большинство японских журналистов так и не узнали обо всем этом. Российский переводчик вообще не стал переводить ответ Владимира Путина на этот вопрос. Может, метафора ему показалась не такой уж и удачной. Я-то думал, что на встречах такого уровня ничего подобного произойти просто не может. Как же так: старался-старался человек, отвечал на вопрос, а его ответ даже не посчитали нужным перевести? А если бы российский президент в этот момент добавил, что островов японцам никогда в жизни не видать, а господин Коидзуми вежливо бы кивал и рассеянно бы улыбался? По возвращении домой ему с этой же рассеянной улыбкой пришлось бы сразу подать в отставку.
Вопрос про острова между тем тоже прозвучал. Если японский премьер-министр говорил про эту проблему предельно осторожно, то японский журналист, напротив, в выражениях не очень стеснялся и хотел получить острова обратно как можно скорее. В подтверждение своих слов он ссылался на мнение всего японского народа.
Вот этого ему и не надо было, конечно, делать. Владимир Путин ответил ему, что, когда политическая и интеллектуальная элита хочет продвинуть какое-нибудь политическое решение, она всегда ссылается на интересы народа (в качестве примера он мог бы смело привести решение о референдуме в Чечне). И при этом "совершенно не дает себе труда выяснить, в чем заключаются действительные интересы народа". Президент России попутно разъяснил японскому журналисту, в чем заключаются действительные, а не мнимые интересы не только российского народа, но и японского. А знаете в чем? "В налаживании сотрудничества по всем областям, в том числе и особо чувствительным". Даже Игорь Иванов и то не сказал бы лучше.