Фестиваль "Звезды белых ночей" продолжает серию симфонических концертов. На этот раз на сцену Мариинского театра высадился один из лучших оркестров в мире, и уж точно лучший в Италии, оркестр Национальной академии "Санта-Чечилия" из Рима. Рассказывает ВЛАДИМИР РАННЕВ.
Концерт оркестра старейшей академии Италии, основанной папским указом в 1584 году, открыли и замкнули сочинения, которые вполне можно считать образцами дивного итальянского нарциссизма: увертюра к опере "Вильгельм Телль" Джоаккино Россини и две "римские" симфонические поэмы Отторино Респиги. Оркестр "Санта-Чечилии" — лучший симфонический коллектив страны, за чей дирижерский пульт вставали в свое время Густав Малер, Клод Дебюсси, Игорь Стравинский, Пауль Хиндемит, Артуро Тосканини, Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян. В общем, дирижерский иконостас музыки ХХ века.
На "Звездах белых ночей" оркестром правил маэстро Карло Рицци, не столь венценосный, как его предшественники, но знающий свое дело не хуже их. Его дирижерская работа была отменна: он добился сочного, но ясного звука оркестра, управляя им с особой виртуозностью. Это относится к ажурной постройке россиниевской увертюры, где дирижеры так часто позволяют себе маслянистую живопись в ущерб тонкоструйной графике. И в поэмах Респиги "Фонтаны Рима" и "Пинии Рима", при всей фантастической сложности их колористических партитур, не слиплось ни одной мелодии или подголоска. А в данном случае, учитывая многоэтажную слоистость оркестровой полифонии, исполнить волю композитора — дело непростое.
Между Россини и Респиги итальянцы дали публике отдышаться, выпустив на сцену самого титулованного в мире солиста-бандонеониста Ришара Гальяно. Бандонеон — это такая гармошка, напоминающая с виду нашу трехрядку. Только аргентинская. Итальянца Гальяно приучил к ней его друг Астор Пьяццола — классик аргентинского танго, чей Концерт для бандонеона и струнного оркестра и предстояло выслушать. Играл господин Гальяно хорошо. В том смысле, что чисто, аккуратно, в такт с дирижером. Но, к сожалению, все это чернофрачное концертное музицирование выглядело не к месту стерилизованным подобием той настоящей жизни, какая пульсирует в разгоряченных аргентинским танго кабачках и ресторанчиках. "Играть чисто" там — как "жить чистюлей". На сцене Мариинки получилось как раз такое пресноватое филармоническое танго. Зато это исполнение послужило еще одним подтверждением того, что мы живем в мире контекста. И что эклектика в какой-то мере симптом художественной растерянности, прорывающей границы контекста. Поэтому, как ни старайся, лоскуты расползаются по швам. Впрочем, публика приняла симфо-этно Ришара Гальяно восторженно, ведь и он оказался вооружен непререкаемым аргументом всякого музыканта — блестящей виртуозностью.