Совещание с учеными-экологами во главе с академиком Лаверовым Владимиру Путину предложили провести прямо в бухте Средняя, на территории Дальневосточного морского заповедника. В этой бухте уже три дня стоит круизный лайнер "Русь", на котором ночует президент.
В бухту Средняя можно попасть и с земли, и с моря. Морской путь гораздо короче и удобнее. Если идти из Владивостока на небольшом скоростном катере, дорога займет пару часов. Добраться до бухты Средняя по земле труднее. Ехать надо часов семь-восемь, и все равно никакой гарантии, что доберешься, нет, потому что несколько последних километров дорога отсутствует, и даже джипы перед этим обстоятельством бессильны.
Между тем мне пришлось выбрать именно автомобиль, а не катер, потому что море было закрыто. В конце концов после всяких приключений я оказался не в бухте Средняя, а в соседней, бухте Спасения, из которой открывался чудесный вид на "Русь" и парусник "Надежда", а также на несколько военных кораблей, и становилось совершенно ясно, что своими силами до Средней в течение часа, который оставался в запасе до совещания, никак не добраться.
Отсюда, впрочем, уже через несколько минут оказалось совершенно невозможно и выбраться обратно, потому что пошел дождь, вмиг размывший и без того ненадежные дороги, в которых наш микроавтобус пару часов назад и безо всякого дождя надежно застревал посреди огромных илистых луж.
Бухта Спасения, где я оказался, – часть государственного морского заповедника. Здесь так же, как и в Средней, есть свой кордон с инспекторами, которые охраняют заповедник от браконьеров, которые обожают эти места. Браконы, как их для удобства называют инспекторы, в аквалангах собирают здесь трепангов и, увидев инспекторов, неторопливо собираются и без хлопот уходят от них на своих двухсотсильных лодках. У инспекторов таких лодок до сих пор не было.
Меня без особой радости встретил начальник кордона Андрей Геннадьевич. Он потребовал документы и был неприятно удивлен, что нет разрешения на посещение заповедника. Еще больше он был удивлен, как мы миновали все посты, пограничные и некоторые другие. Я объяснял ему, что мы делали это не специально и даже искали эти посты, потому что пропуск на нас теоретически у кого-то из них был.
– Кого-то почему-то очень быстро задерживают, – подозрительно сказал мне начальник кордона и кивнул на проходившую мимо молодую женщину в фиолетовом свитере и длинной юбке. Женщина эта шла вдоль берега и чему-то загадочно, спокойно и, я бы даже сказал, многообещающе улыбалась. Оказалось, что это была арестованная женщина.
Звали ее Люба. В свое время она окончила институт радиоэлектроники. Последние шесть лет жила у мамы в Питере, и два месяца назад, как она сама рассказывает, ее страшно потянуло на родину, во Владивосток, откуда родом ее папа. Раньше, приезжая в Приморье, она рано или поздно оказывалась в бухте Средняя. Так всегда получалось. В одной скале у нее даже был схрон с одеждой и книгами, который пролежал нетронутым последние шесть лет. Она знала, что обязательно вернется сюда.
Эти книги она и решила забрать в нынешний приезд. Дело в том, что это были книги по йоге и она должна была их сжечь.
– Какое-то время тому назад я покаялась батюшке, что раньше большое значение придавала йоге, она заменяла мне православную веру, я тогда не была крещеной. Я рассказала батюшке про книги в скалах, он ничего не ответил, но я видела, что ему это очень не понравилось. С тех пор эти книги не давали мне спокойно и честно жить. Я должна была добраться до Средней и сжечь их! – объясняет она, жадно жуя кусок хлеба, который, подумав, дала ей сотрудница Института биологии моря, работающая на кордоне.
Уже несколько дней Люба питается только свежими грибами, ягодами и плодами шиповника.
– За шиповник могу и голову оторвать, – осуждающе говорит начальник кордона, услышав эти слова.
Люба кивает и улыбается. Позавчера она отравилась грибами, но, похоже, последствия уже в прошлом. Люба все время улыбается. Ей хорошо. Она только что около часа молилась на крест на пригорке. Этот крест остался после сгоревшей часовни. Инспекторы, к вере относящиеся спокойно, сначала хотели распилить этот крест, но потом решили все-таки вкопать в землю, потому что это было проще.
Она дошла до Средней, легкомысленно миновав, как и мы, все дозоры, перекрывшие бухту в связи с приездом президента. В поселке Зарубино, через который она проходила, ей, правда, сказали, что в Среднюю не попасть из-за спецмероприятий. Попав, она нашла скалу со схроном и сожгла книги. Дым от костра, очевидно, и увидели сотрудники ФСО. Любу задержали. Документов у нее не было. А если бы и были, то выяснилось бы, что нет регистрации, потому что от мамы она выписалась и никуда не прописалась. А ей некуда.
Произошло все это глубокой ночью. На борту теплохода "Русь", который стоял на рейде в пяти сотнях метров от берега, был в разгаре капитанский коктейль с участием президента и командиров всех судов, обеспечивавших его безопасность. Но вот не уберегли.
Когда Любу спросили, какой была главная цель ее визита, она сразу ответила: "Шла на встречу с президентом". Хотя ведь могла честно сказать, что шла жечь книги про йогу. Правда, она потом рассказывала мне, что, пока шла от Зарубина до Средней и ночевала на каком-то мосту, поев грибов и накрывшись спальником, поняла, что и в самом деле должна встретиться с Путиным, чтобы кое-что объяснить ему. Ведь он, уверена она, понимает далеко не все, что должен. Прежде всего про православную веру. Есть скрытые вещи, которые можно увидеть, только покончив с книгами про йогу. Так что, с точки зрения спецслужб, задержание Любы – дело и правда нужное.
Правда, сделав его, сотрудники ФСО расслабились. Они доставили арестованную на кордон бухты Спасения (на катере идти семь минут) к Андрею Геннадьевичу и наказали ему ночью, не смыкая глаз, охранять Любу. Им всем надо было продержаться до следующего утра, до совещания с экологами, после которого президент должен был покинуть Среднюю, и что будет с Любой дальше, сотрудников спецслужб не интересовало. Они, правда, приказали начальнику кордона сразу после отъезда президента сдать женщину зарубинским милиционерам. Но Андрей Геннадьевич с самого начала понимал, что дело это совершенно невозможное, потому что еще ни разу за много лет милиционеры так и не смогли доехать до него: вязли, опрокидывались, ломались...
Между тем Андрей Геннадьевич, будучи полным хозяином на море, на земле был никем, то есть не имел вообще никаких прав. В том числе он не мог и никого задерживать. Это не положено инспектору заповедника. Ему, правда, достаточно, по его словам, и морской власти. Только вчера он обнаружил на своем участке лодку с браконами, которые, как обычно, не спеша уложились, увидев приближающуюся лодку с инспекторами, и пошли от них по направлению ко Владивостоку. Но тут наперехват им вышла такая же двухсотсильная лодка (только что поступила на вооружение) с инспекторами из другого кордона, с которым успел связаться Андрей Геннадьевич.
Позавчера я, идя на катере с борта "Руси" во Владивосток, случайно стал свидетелем этой погони. Мы тогда не поняли, почему две лодки пронеслись перед самым нашим носом. Мы не поняли даже, что одна из них – с браконьерами, и решили, что это охрана заповедника катается с ветерком. Браконьеров задержали недалеко от Владивостока.
Инспекторов больше всего поражает, что браконьеров не останавливает даже огромное количество пограничных кораблей и катеров, которые, как считается, полностью контролируют и бухту Среднюю, и все соседние, и весь этот участок Японского моря, и Тихого океана тоже.
Андрей Геннадьевич не очень представлял себе, что будет делать с Любой. Сам-то он как раз, скорее, недооценивал степень ее опасности для президента и надеялся через некоторое время отпустить женщину на все четыре стороны, справедливо рассчитав, что даже если она опять станет пробираться в Среднюю, до которой три с половиной часа хода пешком, то Путина она там уже не застанет. Но до конца он не был уверен и в этом своем шаге и теперь медлил, предпочитая постоянно держать Любу в поле зрения.
Дождь все это время лил в полную силу, и дорогу, ведущую из бухты Спасения, окончательно размыло. Немногочисленные обитатели кордона готовились затопить печь. Среди них были две женщины, которые только поздно ночью тоже вернулись из Средней. Они были сотрудницами Института биологии моря и помогали готовить небольшой домик в Средней к совещанию президента с экологами. Еще один инспектор, Геннадий Иванович, рассказывал им поучительную историю про то, как один бездельник, не желая топить печку дровами, время от времени кидал в нее телогрейки, которые могли несколько дней подряд тлеть и сильно дымили, но тепла не давали.
Женщины с наслаждением слушали эту историю. Они признавались, что отдыхают душой в бухте Спасения, переволновавшись за эти дни в Средней. Женщины в основном делали уборку в домике. Как только домик становился, по их мнению, чистым и начинал соответствовать уровню президента, приходила какая-нибудь комиссия, из ФСО, или из санэпидстанции, или для проверки продуктов. Члены комиссии топтали полы, и женщины начинали все заново. Они отгладили все занавески, хотели даже покрасить плинтусы и готовы были покрыть лаком полы, но им категорически запретили, мотивируя тем, что президент не должен чувствовать искусственных запахов в таком месте, как единственный в России морской заповедник. Тогда они ограничились тем, что принесли и воткнули в розетку фумигатор, чтобы президента не съели комары. Это им разрешили. Но в целом женщины чувствовали себя очень скованно и напряженно и, как только представился повод, ночью накануне совещания с облегчением съехали на кордон бухты Спасения, мотивировав тем, что, если они останутся в доме на Средней, многочисленным сотрудникам ФСО придется спать на улице.
Тем временем президент заканчивал объезд заповедника на катере. Ему явно было невероятно интересно. Потом, на совещании, он даже не стал отрицать, что однажды на вопрос кого-то из журналистов, кем бы он был, если бы не стал президентом, ответил, что экологом.
Путина сопровождали несколько академиков. Еще трое дожидались в домике на Средней. Сюда для совещания накануне завезли роскошный овальный стол красного, похоже, дерева и черные кожаные кресла. Обещали оставить это богатство на кордоне. Ну и кто будет за этим столом в этих креслах сидеть?
Президент, появившись наконец в домике, был очень оживлен. (Я в конце концов тоже попал на совещание в Среднюю: меня забрал катер, пришедший с "Руси".) Семеро академиков тоже, похоже, испытывали эмоциональный подъем. Встреча, рассчитанная на один час, продолжалась два с половиной. Президент пил зеленый чай и с удовольствием слушал рассказы океанологов про то, что как только в связи с его приездом на территории морского заповедника в изобилии появились пограничные катера, то сразу полностью исчезли браконьеры. Путин поддержал эту тему, сказав, что обязательно поговорит с директором ФПС господином Тоцким, как бы усилить и без того существующее тесное взаимодействие между пограничниками и инспекторами.
Президент предложил обсудить еще более серьезные проблемы. Так, он сказал, что в планах нефтяников проложить по территории заповедника нефтяную трубу и заложить для нее обширную инфраструктуру, и упомянул, что хочет посоветоваться с академиками, в каком именно месте удобнее будет это сделать. (Надо ли это делать вообще, президент обсуждать даже не предлагал.)
Но академики предпочитали говорить с президентом о своем. Они пожаловались, что в стране нет порядка в авторском праве. Вот посылают они свои работы в западные журналы, но те не спешат печатать их работы, а отсылают своим специалистам, которые, пользуясь результатами работ русских ученых, раньше них публикуют свои.
– Вот Жорес умеет все нормально организовать, – сказал академик Лаверов, – а другие, не менее достойные Нобелевской премии, не умеют.
Президента знакомили с обитателями заповедника, которых он еще не смог потрогать руками сам (а таких за эти три дня почти не осталось). Так, директор Института биологии моря Владимир Касьянов познакомил Владимира Путина с медузой цианеей на картинке, со вздохом заметив, какая же она все-таки красивая.
– Иногда, конечно, входит в контакт с людьми. Смертельных случаев среди людей, к сожалению, не было, – зафиксировал господин Касьянов.
– Как? – переспросил президент.
– Чем больше людей в заповеднике, тем хуже, – пояснил директор Института биологии моря. – И наоборот.
– Поэтому он и сказал, что, к сожалению, не было смертельных случаев... – сказал, обращаясь к остальным академикам, Путин.
– А вы, Владимир Владимирович, нерпу видели? – попытался уйти от скользкой темы Касьянов. – Посмотрите, какая красивая нерпа на этом фото!
– Да, видел, еще позавчера! – отозвался президент.
– Да, есть у нас нерпы, и их становится все больше. Последнее время размножаются в непосредственной близости от Владивостока, – с осуждением отметил Владимир Касьянов. – А вот на фото марикультурные плантации. Получаем агар-агар, который нужен и для вооружения, и для косметики...
– Ага, – оживился и президент, – я знаю, из него зефир делают...
– Но надо воспроизводить не только биоресурсы, но и самих биологов, – продолжил Касьянов. – Итак, переходим к подготовке кадров... Привлекаем их, зомбируем, так сказать, у себя в институте, потом они к нам возвращаются на работу...
В разговор вступил академик Грамм-Осипов. Он стал рассказывать про глубоководные необитаемые аппараты. Максимальная глубина погружения – 5–6 тысяч метров.
– Вот запустили мы один аппарат, а его раздавило...
– А киты на сколько могут опуститься? – с огромным интересом спросил президент.
Ему было мало и трех дней, проведенных в бухте Средняя.
– Ну, так глубоко не могут... – снисходительно ответил Грамм-Осипов.
– Не, ну я знаю, – отмахнулся президент. – А все же, на сколько могут?
– До тысячи, наверное...
Путин удовлетворенно кивнул. Так прошли два с половиной часа.
– Если не возражаете, продолжим в неформальной обстановке за обедом, – предлагает он. – И еще я тут у вас книжки и альбомы на стенде видел. Можно, я с собой парочку возьму?
И берет сначала одну, потом вторую, а потом и все полтора десятка стоявших на стенде. Про нефтяную трубу так и не поговорили. На мой вопрос, почему же так, президент ответил:
– За обедом и поговорим.
Но вот лично у меня уверенности нет, что все же поговорили. Мог увлечься королевскими креветками.