Александр Лукашенко прибыл в Кремль с десятиминутным опозданием, потому что давал интервью в аэропорту. В интервью он говорил о том, что в политике надо как можно больше думать о простых и конкретных людях, и о том, как же сделать так, чтобы принести им как можно больше пользы. Такую причину опоздания следовало признать уважительной.
В Кремле российский президент сказал, что он посмотрел телевизор и слышал эти слова Александра Григорьевича.
Все это время оба лидера улыбались, демонстрируя, как им приятно после длительной разлуки видеть друг друга, несмотря на разногласия, которые грозили вот-вот стать непреодолимыми. Идиллия закончилась, как только они начали говорить. Александр Лукашенко, все еще по инерции улыбаясь, заявил, что их с Владимиром Путиным совершенно невозможно поссорить, потому что они слишком ответственные люди.
– Хотя и были попытки создать атмосферу недоверия – вплоть до отката назад, – добавил он.
– Ничего удивительного, что у нас такой напряженный процесс, – успокоил его господин Путин. – Мы создаем союз из такого материала, из которого никто ничего подобного ранее не делал.
Планировалось, что переговоры продлятся один час или даже чуть меньше. Вместо этого президенты разговаривали почти три часа. Когда они вышли к журналистам, началось самое интересное – в том числе, видимо, и для них самих.
Сначала Владимир Путин зачитал заявление, то и дело, впрочем, отвлекаясь от бумажки. Он рассказал, что закончилась первая часть переговоров. В первую очередь обсуждали экономическое сотрудничество и процессы, связанные с созданием союзного государства. Были вопросы, подлежавшие обсуждению, как выразился российский президент, в императивном порядке. Скорее всего он имел в виду единые железнодорожные тарифы, которые Россия односторонне ввела и теперь, видимо, жалеет об этом, потому что Белоруссия, несмотря на договоренности, не сделала того же самого.
– Уважаемые товарищи! – выступил и Александр Лукашенко. – Мне мало что можно добавить. Как ни не хотели мы влазить в экономическую конкретику, но 40 минут посвятили ей. Что касается политических вопросов, впервые за последние годы стало ясно, на какие три-четыре модели... да нет, наверное, на три... о которых мы, конечно, не будем говорить...
Он выразительно посмотрел на Владимира Путина. Тот не среагировал.
– На какие модели можно ориентироваться в деле создания союзного государства... И хочу подчеркнуть, что белорусы всегда придерживались порядочной линии в отношении Российского государства, – закончил белорусский президент.
Он как будто уговаривал своего российского коллегу также придерживаться порядочной линии. Эта линия в данный момент состояла, видимо, в том, чтобы не говорить ни о каких моделях. Но господин Путин, очевидно, решил для себя совершенно другое. Он сказал, что за последние годы было так много сделано для создания союзного государства, что можно было бы уже перейти и к конкретным шагам.
– Момент такой удобный, – пояснил господин Путин. – И народы наши хотят этого, и в национальных элитах есть понимание.
То есть верхи не могут, а низы не желают жить по-старому. Когда-то такой удобный момент назывался революционной ситуацией. Еще пара минут господину Путину потребовалась на то, чтобы сделать безобидную и мирную ситуацию на пресс-конференции революционной.
Он рассказал, что, по его мнению, было бы движением к созданию в полном смысле единого государства. Уже в мае следующего года следует провести по этому поводу референдум в обеих странах. В декабре должны пройти выборы в единый парламент. А в мае 2004 года – выборы единого главы единого государства.
Таким образом, российский президент сделал именно то, от чего его так отговаривал белорусский коллега. Он начал неумолимо озвучивать варианты союзного государства, которые они обсуждали последние три часа. Более того, господин Путин сформулировал свой вариант вопроса, вынесенного на референдум:
– Мы с Александром Григорьевичем говорили об этом, и я решил сформулировать...
В одном вопросе будут, по версии Владимира Путина, три позиции: согласны ли граждане, что Россия и Белоруссия объединятся на основе обеспечения равенства прав и свобод, на основе равенства регионов и на основе создания единого органа власти, в основе которого, в свою очередь, будет Конституция России. Господин Путин пояснил, что никаких претензий к белорусской Конституции не имеет, просто российская лучше.
– Это первый вариант. Он конкретный и ясный, – добавил господин Путин и дал таким образом понять, что именно этот вариант люб ему лично. Но рассказал и о другом варианте: – Что-то похожее на объединительные процессы в рамках Евросоюза.
Про третий он не стал говорить.
– Нам еще, конечно, я согласен с Александром Григорьевичем, нужно процессы сегодняшнего дня активизировать, – попытался он приободрить белорусского коллегу. Того, безусловно, застали врасплох. Российский президент сказал еще несколько слов о том, что и введение в качестве единой расчетной единицы рубля на территории двух стран он бы перенес с 1 января 2005 года на 1 января 2004 года.
Пресс-секретарь Александра Лукашенко дала слово белорусской журналистке. Та задала вопрос.
– Что вы говорите? – даже не понял ее белорусский президент. – Как? А, насчет международной части...
Он нехотя пробормотал что-то насчет сотрудничества с НАТО и ОБСЕ. Бросалось в глаза, что он полностью поглощен осмыслением того, что сейчас сделал его российский коллега. В планы господина Лукашенко совсем не входило рассказывать гражданам обеих стран, что российская сторона решила радикально перехватить у него инициативу в нелегком деле создания единого государства.
Очевидно, что на это рассчитывают и авторы этого проекта в Кремле. "Сам же хотел, чтобы было единое государство? Ну так вот, получи его!" – как будто говорят ему. Названы даже сроки, и такие, которые, как потом сказал российский президент, потребуют усилий со стороны белорусских коллег.
Очевидно, что никакой импровизации на пресс-конференции не было. Слова Путина стали неожиданностью только для белорусского президента. Только вот кто кого в этой ситуации загоняет в угол? Ведь, казалось бы, Александр Лукашенко тоже может упереться и пойти до конца. Концом для него станут выборы единого президента. В Белоруссии живет меньше электората, чем в России, и исход таких выборов очевиден. А значит, белорусский президент никак не сможет согласиться на пакетное предложение российского. Таким образом, получится, что это он против создания союзного государства.
Нельзя, конечно, теоретически исключить вариант, при котором Александр Лукашенко возьмет и пойдет на эти выборы, чтобы пожертвовать собой ради воссоединения двух наших народов. Ну и что в этом, в конце концов, плохого?