Рассказывает Роман Должанский
8 июля в 22.00 в почетном дворе папского дворца, что во французском городе Авиньоне, призывно зазвучат фанфары. Это будет означать, что начался 59-й Авиньонский фестиваль, один из самых знаменитых и едва ли не самый красивый театральный фестиваль в мире. Взять хотя бы названия площадок, на которых в течение трех дней будет показано полсотни различных спектаклей,— зал Бенедикта XIII, двор лицея Сан-Жозеф, гимназия Обанель, часовня Ордена белых грешников, часовня Святого Шарля, Монастырь селестинцев. Только каменное сердце при чтении этого списка не забьется от предчувствия чего-то если не религиозного, то наверняка возвышенного и прекрасного.
Многие представления проходят на свежем воздухе, под южным небом Прованса, так что даже если театральное зрелище не покажется вам прекрасным и возвышенным, польза для здоровья все равно несомненна. Больше всего воздуха и неба — в том самом Почетном дворе, в самом большом фестивальном "зале", где и родился по инициативе великого режиссера Жана Вилара в конце 40-х годов Авиньонский фестиваль. Подмостки папского дворца считаются самой престижной сценой Авиньона, и в этом году они будут отданы бельгийцу Яну Фабру. Дело в том, что нынешний директор фестиваля Венсан Бодрийе, не будучи ни режиссером, ни театроведом, решил делить ответственность за фестивальную программу с кем-нибудь из известных режиссеров. В прошлом году таким "приглашенным директором" был немец Томас Остермайер, а в этом году в центре внимания должен оказаться господин Фабр — режиссер, хореограф, сценограф, драматург и актер, которого называют и алхимиком, и гением, и шарлатаном, и провокатором. На его провокацию несколько лет назад поддалась Москва, освиставшая на церемонии вручения премии "Бенуа де ля данс" фрагмент из спектакля Фабра "Мои движения одиноки, словно бродячие псы". Нашим людям не по душе пришлись висевшие на сцене Большого собачьи тушки и мастурбирующая танцовщица.
А в Авиньоне Фабра любят. В папском дворце покажут спектакль, уже один раз приезжавший на фестиваль,— "Я это кровь", и новую работу "История слез". То есть главные стихии сегодняшнего Фабра — кровь и слезы. Он приглашает в пугающее и увлекательное путешествие по своему подсознанию, где перемешаны любовь и страх смерти, жажда насилия и тоска по мировой гармонии, клоунада и лирика. Еще один талантливый провокатор и парадоксалист, итальянец Ромео Кастеллуччи, покажет свои сценические сочинения, посвященные Берлину и Брюсселю. Но от него не следует ждать приятных путевых заметок, Кастеллуччи ставит современные трагедии, в которых ужас и боль мира воплощены в бессюжетных и подчас переходящих границы дозволенного, но всегда запоминающихся формах. Один из спектаклей будет играться на автобусной остановке, и можно не сомневаться, что даже она у Кастеллуччи превратится в ад.
Вообще, Авиньонский фестиваль в последние годы все больше дрейфует от драматического театра в сторону современного танца, перформансов и даже видеоарта. Для иностранцев привлекательность фестиваля от этого только растет: почти исчезает языковой барьер. В этом году гвоздями программы должны стать видеоинсталляция знаменитой югославской художницы Марины Абрамович, проживающей в Амстердаме, новая постановка бельгийского хореографа Вима Вандекейбуса и две работы Матильды Моннье, возглавляющей хореографический центр в городе Монпелье. Для тех же, кто предпочитает продвинутый драматический театр, привозят спектакль Томаса Остермайера по пьесе англичанки Сары Кейн "Взорванные" и комедию израильтянина Ханнока Левина "Крум" в постановке ставшего в последние годы очень модным польского режиссера Кшиштофа Варликовского. Хорошо известный у нас французский хореограф и режиссер Жозеф Надж покажет спектакль "Последний пейзаж", где будет играть сам вместе с музыкантом Владимиром Тарасовым. Причем начинаться спектакли Наджа будут в полночь.
В этом-то и заключено обаяние Авиньонского фестиваля: театр тут начинается до полудня, а заканчивается фактически под утро, когда спадает жара, пустеют улицы, завешанные и засыпанные рекламными листовками маленьких театров, приехавших на сопутствующий главному фестивалю безразмерный фестиваль "офф", когда на площади Часов закрываются последние кафе, а зрители все никак не расходятся, продолжая обсуждать увиденное так горячо, как будто театр — самое важное, что есть на свете.