Моя дочь Варя научилась петь. Вернее, как бы это сказать, поняла, что можно разговаривать, можно выкрикивать кричалки, а можно петь. Не знаю, бывает ли у детей в пять лет уже музыкальный слух и голос, но то ли у Вари нет слуха, то ли нет голоса, то ли она не может слух с голосом скоординировать. Пение она понимает первобытно, в том смысле, что важны слова, а мотив неважен, и хорошей песня становится от того, что рассказывает про котят, про цветы или про драконов, если только можно представить себе, чтоб кто-нибудь на свете ухитрился сочинить такой шедевр.
Раньше Варя, ничтоже сумняшеся, за неимением песни про драконов сочиняла свои кричалки и выкрикивала на весь двор: "Я люблю динозавров, и драконов, и лягушек, и змей, и червяков". Но теперь что-то изменилось. Девочка, кажется, поняла, что кроме актуальной темы (драконы, змеи, червяки) хорошая песня должна быть еще складно написана, и концы строчек должны рифмоваться друг с другом. Про мелодию Варя не понимает, что это такое, но чувствует, что что-то такое есть, поэтому девочка моя поет на манер фольклорной бабушки из глухой деревни, уверенной, что надо подпереть кулаком щеку, сделать грустные глаза, и тогда уж точно песня хорошо получится.
А живет Варя, если вы помните, на даче у моих родителей, то есть вдали от меня на все лето. А еще у меня день рожденья, что само по себе неприятно, поскольку лет мне сравнялось в аккурат для пушкинской дуэли и ничего еще не написано мной сопоставимого с "Евгением Онегиным" или "Капитанской дочкой". Да кроме того еще под самый день рождения я заболел, валяюсь с температурой 39,5, практически не могу разговаривать, оттого что ужасно болит горло, и выпить даже не могу, поскольку лекарства, которыми меня лечат, несовместимы с алкоголем. Лежу как бревно, если только можно представить себе трясущиеся от озноба бревна. И тут звонит Варя:
— Папочка, поздравляю тебя с днем рождения.— Спасибо, Варенька, как ты там?
Мой вопрос, похоже, сбивает девочку с толку, и она забывает заготовленную формулу поздравления:
— Поздравляю тебя и желаю тебе приятного здоровья.Я улыбаюсь, хотя улыбка тоже отдается болью в горле. Мне нравится Варино пожелание. Я думаю, что вот же никогда не приходило мне в голову, что здоровье бывает приятным и неприятным. Что вот, например, молодежное движение "Наши", без сомнения, представляет собою здоровые силы общества, но здоровье у них какое-то неприятное. У меня температура, мысли прыгают. Варя тем временем говорит:
— А сейчас я тебе спою песню.Она начинает петь тихим и грустным голосочком песенку: "На веселом на ромашковом лугу" так, словно на веселый ромашковый луг вот-вот нагрянет молодежное движение "Наши".
— А еще я тебе почитаю книжку,— продолжает Варя.— Я тут на даче совсем хорошо научилась читать сама и почитаю тебе сейчас книжку. Правда, книжки у меня с собой нет, но это неважно, я все равно помню ее наизусть.
И Варя читает мне стихотворение: "Что случилось у котят, почему они не спят".— А еще,— продолжает девочка,— я расскажу тебе, как спасла вороненка. По дороге на озеро я нашла в кустах молодого вороненка и хотела поймать его. А он от меня улетал, запутался в ветках и упал в воду. А я тогда быстро докричалась до деда, который гулял со мной вместе, и дед достал молодого вороненка из воды, он обсох и улетел,— пауза.— Вороненок, не дед.
Я мямлю невразумительные слова умиления, насколько позволяет горло, восхищаюсь подвигами моей девочки, прошу ее говорить в трубку и, рассказывая, не жестикулировать той рукой, в которой она держит телефон, а Варя продолжает:
— Еще я расскажу тебе, как поймала уклейку сто грамм. Мы с Гошей (так зовут Вариного дачного дружка) и с дедом ходили на озеро ловить рыбу. Закинули удочки. Я легла на мостки и смотрела на поплавок, пока он не клюнул. Тогда я потянула за удочку и вытащила уклейку сто грамм. Посадила в банку, отнесла домой бабушке, и бабушка мне ее сварила.
— И ты что же,— спрашиваю,— съела эту рыбку?— Нет, я ее только попробовала, а есть не стала.
Голосок моей дочери отдаляется в телефонной трубке, но все еще отчетливо разбираю Варины слова. Она говорит:
— Бабушка, там папа болеет, почти ничего не говорит, а у меня уже окончились все песни, книжки и истории, чтоб развлекать его. Поразвлекай его теперь ты, а я пойду на качелях покачаюсь.
Я слышу в телефоне Варины шаги и скрип качелей. Мама моя присоединяется к поздравлениям внучки, в свою очередь желая мне "приятного здоровья". Варины шаги возвращаются. Девочка, похоже, вырывает трубку из бабушкиных рук и кричит:
— А еще я тебе счастья желаю. И целую.