 |
— Вам интересен сегодняшний Владивосток?
— Во Владивостоке сегодня нет ничего интересного! Город загибается с каждым годом. С детства нам внушали, что наступит 2000 год и Владивосток, как якобы сказал где-то Хрущев, станет "нашим Сан-Франциско". С детства помню планы развития: город через 20 лет, через 30 лет, через 100 лет... И обязательно мосты через бухту Золотой Рог. Как в Сан-Франциско. Местные жители всегда жили легендами о будущем. Мечтали о возрождении Дальневосточной республики, которая якобы существовала до прихода большевиков. Вели разговоры о специальных экономических зонах. Но время идет, а Владивосток только сереет и разваливается. И это очень обидно, потому что все люди, которые тут живут, город свой очень любят. Вообще говоря, уникальные люди...
— И в чем же их уникальность?
— В том, что жили всегда вдали от метрополии и тем более в закрытом городе. Ведь Владивосток был портом, куда могли заходить иностранные корабли, но не могли попасть жители других регионов России. Люди были в тысячах километров от цивилизации. Но при этом абсолютно не чувствовали себя обделенными. Разве что сетовали на то, что течение Куросио, которое идет по югу Японии, не прошло чуть-чуть правее — тогда бы, мол, у нас все было бы как в Японии. Вообще, руководству города и страны нужно было понять, что город должен жить по законам окружающей его среды, соседей, особых условий. И если Владивосток чем-то и обделен, так это дальновидными людьми. Никогда я их в этом городе не замечал. А в ком были ростки дальновидности, тот покидал город, потому что здесь не мог найти себе применения. Существует владивостокская диаспора — люди, которые себя ассоциируют с городом (себя я к ним тоже отношу), но при этом там не живут и никогда в жизни уже жить не будут.
— А чем живут остальные, недальновидные?
— Все крутится вокруг морского порта: судоремонтные заводы, корабли, контейнеры, Дальневосточное пароходство, ну и индустрия развлечений попутная. Чем еще? Последние 15 лет Владивосток присутствует в новостях как город политических и энергетических кризисов. Как-то у нас все не складывается с властью: мэр, губернаторы не могут найти общий язык. Почему — не знаю. Ребята-то они все в общем неплохие. Но живя во Владивостоке, привыкаешь к отсутствию горячей воды, света и т. д., так что я никогда этому больше не удивлюсь. Да сам город такой — строился переселенцами, привыкшими к трудностям. Выключили свет — поехали в Японию, купили по дизель-генератору, поставили на балконе. Теперь у каждого собственный свет. Ну и, конечно, автомобили. Все автомобили у нас японские. Так уж получилось, что везти их с другого конца страны дорого, да и качество уступает.
— Что еще кроме машин определяет лицо города?
— Конечно, море. Японское море, залив Петра Великого, бухта Золотой Рог, которая разделяет город надвое. Через нее и планировалось протянуть те самые мосты. Мостов до сих пор нет. Худо-бедно действует паромная переправа. Минут за десять-двадцать можно добраться до мыса Чуркин — промышленного района. Там порты, судоремонтные базы, терминалы, где-то контейнеры, где-то разгружают рыбу. К Владивостоку еще относится остров Русский. Это самое секретное место в городе. Но ни для кого не секрет, что именно там базируется весь наш Тихоокеанский флот.
— А где люди отдыхают?
— Жизнь проходит на набережной. Выражаясь языком путеводителей, это "излюбленное место отдыха горожан". Раньше на набережной были спортивные водные станции. Конкурировали пять яхт-клубов — они сражались за Кубок Петра Великого. Теперь все это кануло в Лету, яхт-клуб остался один, вместо водных баз — рестораны и пляжи...
— Существует ли национальный владивостокский характер?
— Наверное, да. У человека из Владивостока всегда есть некие "мореманские" замашки. Он ощущает себя как моряк, сошедший на берег: мол, все равно завтра мы опять уйдем в море, так что вы, береговые крысы, разбирайтесь с тем, что происходит у вас на большой земле, а мы, как настоящие романтики, займемся настоящим делом. Хотя не особо понятно, что это за настоящее дело. Люди здесь всегда хорошие, надежные друзья, но немного пофигисты и несколько бесшабашны.
— Может, это и неплохо...
— Лучше уж культивировать образ города-романтика, чем дальневосточной дыры, никому не нужного аппендикса на карте страны. Я, что могу, для этого делаю. Когда я писал песню про Владивосток-2000, мне хотелось, чтобы этот город вызывал у людей другие ассоциации, нежели политические или экономические интриги. Совсем искоренить это мы не смогли, но я, конечно, рад, что люди теперь знают, что "Мумий Тролль" из Владивостока, что здесь не только мафия, отсутствие электричества, но еще есть и неплохая музыка.