фестиваль кино
В первые дни ММКФ на конкурсных просмотрах доминировал скандинавский кинематограф, в отстраненной нордической манере рассказывающий о том, как легко сойти с ума в благополучном социуме. Славянским ответом на это самобичевание стала более гуманная и остроумная картина чешского режиссера Петра Зеленки, чей фильм "Хроники обыкновенного безумия" ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА считает одним из фаворитов конкурса.
Пока что конкурс Московского кинофестиваля продолжает радовать наличием картин, вполне пригодных к просмотру, пусть даже некоторые и длятся больше двух часов. Как, например, финский прокатный хит, чье оригинальное название "Paha maa" переводится примерно как "Плохая земля". Наши отборщики склонились к более поэтичному варианту — "Вечная мерзлота", подразумевая, естественно, мерзлоту душевную. Режиссер Аку Лоухимиес русское название одобрил и подчеркнул, что сценарий представляет собой версию новеллы Льва Толстого "Фальшивый купон": отпечатанная на цветном ксероксе купюра в €500 переходит из рук в руки, помогая перекинуть мостики от одной лузерской истории к другой. Хакер вламывается в базу данных какой-то фирмы по наводке своей подружки, дочери гендиректора, и садится на семь лет, оставив ее беременной. При его задержании попадает под поезд девушка-полицейский, сидящая на бесполезных антидепрессантах. Ее безутешный вдовец, срывающий невроз на троих сиротах, за семь лет так и не может простить хакера, который на самом деле в гибели полицейской не виноват. Но больше всего приковывает внимание сюжет, в котором нет никаких экстремальных причин для сумасшествия,— о продавце пылесосов, которые никто не хочет покупать, поскольку и так уже кругом давно ни пылинки. В отчаянии несчастному остается только проломить этим пылесосом головы случайных собутыльников, совокупляющихся на глазах коммивояжера в гостиничном номере.
Фильм "Гитара-монголоид" (Gitarrmongot) Рубена Остлунда — более бледный и короткий шведский вариант того же самого внутреннего обледенения, которое как-то, видимо, связано с высоким процентом самоубийств в скандинавских странах. Повествование еще более фрагментарно, чем в "Вечной мерзлоте", и переключается с подростков, поющих песни под гитару и подвергающих бессмысленному вандализму каждый встречный велосипед, на взрослых, которые спьяну играют в русскую рулетку. Как и в Финляндии, в Швеции тоже все так стерильно и чистенько, что пакеты для мусора используются не по прямому назначению, а как материал для строительства гигантского воздушного змея, который в финале долго парит над недоумевающими аборигенами, символизируя, наверное, стремление подняться над повседневностью.
Дания продолжила тему немотивированной агрессии фильмом Томаса Винтерберга по сценарию Ларса фон Триера "Дорогая Венди" (Dear Wendy), перенесших действие в американскую глубинку, но снявших ее в Дании и заразивших американских подростков собственной холодностью и дендизмом. Венди — это имя хорошенького револьвера, с которым нянчится, как с любимой девушкой, один из участников кружка юных любителей огнестрельного оружия. По мере того как они накапливают теоретические знания о сквозных ранениях и совершенствуют практические навыки стрельбы по мишеням, крепнет уверенность зрителя, что первоначальный пацифизм героям сохранить вряд ли удастся. Этот очередной выплеск заочной ненависти Ларса фон Триера к Америке, несмотря на крайне романтичную режиссерскую манеру Томаса Винтерберга, огорчает своей предсказуемостью, как и все картины скандинавского кластера.
На этом ледяном фоне согревающее впечатление произвели "Хроники обыкновенного безумия" (Pribehy obycejneho silenstvi) известного чешского автора Петра Зеленки, чье увлечение эксцентричностью ничуть не остыло за восемь лет со времен его знаменитого фильма "Пуговичники" (Knoflikari). Новый фильм тоже собирает коллекцию смешных эпизодов из жизни одного аэропортового грузчика, его невесты и ее тети, его родителей и соседей. Подход Зеленки замечателен тем, что дикое поведение его героев выглядит не нарочитым нанизыванием клоунских номеров на потеху зрителя, а вполне естественным способом выживания в мире, полном ограничений и запретов. Если присмотреться, людям гораздо чаще свойственно вести себя ненормально, чем обыкновенно, и замечая их странности, ты начинаешь испытывать к ним более живой и персонифицированный интерес, более обоснованное и глубокое сочувствие, чем к остервеневшим от собственной заурядности скандинавским отморозкам.