"По нам террористы вообще не стреляли"

Потерпевшие от теракта в Беслане утверждают, что заложники погибли от огня федеральных сил

Вчера во Владикавказе, где возобновился процесс над террористом Нурпашой Кулаевым, потерпевшие рассказывали, что террористы в них не стреляли, а женщины и дети погибли от огня военнослужащих. При этом потерпевшие требовали от прокуратуры обеспечить безопасность подсудимого Кулаева. Они рассчитывают, что террорист расскажет им всю правду о событиях в Беслане, которую скрывает прокуратура.

На заседание были вызваны восемь потерпевших. Первым выступил отец 13-летней Азы Гумецовой Александр. Рассказав, как он нашел свою дочь полностью обгоревшей, и о том, что каких-либо материальных претензий к подсудимому Кулаеву у него нет, а есть только к государству, он выразил готовность ответить на любые вопросы из зала. Но зал обратился к подсудимому, а не к потерпевшему.

— Скажи, Кулаев, как произошел первый взрыв,— спросила мать погибшей в Беслане школьницы Рита Седакова, решившая уточнить слова подсудимого, который на одном из заседаний сообщил, что первым взорвался боевик, подстреленный снайпером.

— Ну... — начал отвечать подсудимый, но его резко оборвала прокурор Мария Семисынова: "Он же не в спортзале был, а в столовой".

— Никто ни за кого не отвечает,— прервал прокурора судья Тамерлан Агузаров, но вопрос так и остался без ответа.

— Первым делом я хочу предъявить свои претензии школе, как государственному учреждению,— заявила следующая потерпевшая — Зинаида Варзиева.— И к Путину, конечно, тоже претензии, потому что не смог спасти наших детей.

Она рассказала о том, как погиб ее сын и какого характера ранения у него были. Как оказалось, сквозное ранение он получил не в спину, а сбоку — "с той стороны стояли военные, они по школе стреляли". Когда судья Агузаров разрешил ей задать вопросы подсудимому, Зинаида Варзиева спросила: "Были ли у вас такие требования, что если в школу зайдет Дзасохов (тогдашний президент Северной Осетии Александр Дзасохов.—Ъ) или Зязиков (президент Ингушетии Мурат Зязиков.—Ъ), то за каждого из них вы отпустите по 150 человек?"

У Эльбруса Ногаева в первой школе погибла вся семья, но тот факт, что он работает начальником следственного отдела бесланской милиции, настроил против него потерпевших.

— Достаточные ли меры приняли органы, чтобы обезопасить школу до ее захвата? — спросили у него.

— Почему вы не начали сразу штурм? — выкрикнула одна женщина.— Говорят, что вы там ключей от оружейной комнаты найти не могли!

— Никто не думал, что так все получится,— растерянно ответил потерпевший Ногаев.— А рисковать жизнями детей изначально никто не решался, но если бы знали, что получится именно так, то, конечно, предприняли бы сами штурм.

— Мы рассматриваем дело Кулаева,— напомнила Мария Семисынова, считающая, что вопрос о взрыве должен разбираться в рамках большого дела о теракте в Беслане, которое еще расследуется.

— Да, но вы же вменяете ему убийство, значит, это имеет к нему отношение,— не согласился потерпевший Ногаев, но ответа так и не получил.

Бывшую заложницу Римму Кусраеву, которая оказалась в школе вместе с двумя детьми, прокурор Семисынова спросила, видела ли она в школе бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева.

— Да, когда он в зал заходил,— вспомнила свидетель.— Он был в черном плаще с капюшоном. Зашел, посмотрел на нас, а потом сказал: "Теперь, разрешите, я с ними поговорю?" То есть с боевиками.

— В первый день к ним директорша (Лидия Цалиева.—Ъ) пошла. Она сказала, что мы никому не нужны и что боевики пытались дозвониться до президента и правительства, но не смогли. Потом она подняла детей Мамсурова (нынешний глава Северной Осетии Теймураз Мамсуров.—Ъ) и сказала, что это дети спикера парламента.

— Не знаю,— растерялась потерпевшая Кусраева.— Может, да, а может, и нет. Потом боевики сказали, что требовали к себе Дзасохова и он не пришел. "Вот как вы ему нужны" — это они говорили.

— А они говорили, зачем Дзасохов и Зязиков им нужны? — снова спросила прокурор Семисынова.

— Вроде они требовали прекратить военные действия в Чечне и освободить боевиков, которые напали на Ингушетию.

— Они сказали, что всех взорвут. Первого числа в три или четыре часа ночи они сказали нам, что, исходя из предыдущего опыта, они думают, что будет штурм. Боевики тогда сказали, чтобы мы сразу же ложились, чтобы нас свои же не перебили, а первую атаку они отобьют. На следующий день они пришли и сказали, что вместе с нами объявляют голодовку, чтобы прекратили войну в Чечне. Они говорили: "Какие мы террористы — мы борцы за свободу". А когда взорвалось первый раз, один из них показал другому наверх — горела крыша. Нас повели в столовую, оттуда — в актовый зал. Потом снова в столовую. Дети там пили воду. Я подбежала к одному из террористов и спросила: "Вы опять нас убивать будете?" А он сказал: "Вы не видите, кто в вас стреляет?"

Римма Кусраева рассказала, как боевики ставили женщин и детей в оконные проемы и давали им занавески. Ими, как белыми флагами, они должны были показать, чтобы по окнам не стреляли.

— Потом подъехал БТР, оттуда выпрыгнули трое солдат и начали стрелять по окнам,— продолжала потерпевшая.— Я сама видела, как женщина упала, после этого на подоконнике была гора трупов. По нам террористы вообще не стреляли — я даже думала, что когда их перебьют, они (военные.—Ъ) зайдут и перебьют нас всех.

Алан Меликов, у которого в школе погибла единственная дочь, не смог ответить ни на один вопрос обвинения. Он беззвучно плакал.

— Кулаев, посмотрите, как плачут мужчины,— сказала Мария Семисынова подсудимому.

Когда все вызванные повестками потерпевшие были опрошены, слово попросила одна из бесланских матерей — Сусанна Дудиева.

— Наши дети уже погибли — мы не хотим, чтобы погибли еще чьи-то. Давай сделаем вместе, чтобы война закончилась. Ты будешь нам помогать?

— Я требую гарантий того, чтобы Кулаева не били между заседаниями, чтобы, пока не закончится суд, у него не случился сердечный приступ и он случайно не упал с лестницы. Вы можете дать мне гарантии этого?

ЗАУР Ъ-ФАРНИЕВ, Владикавказ