концерт джаз
Год назад группа Moloko сыграла на этой же площадке один из лучших концертов гастрольного года. Вокалистка группы выступила в Москве с материалом первого сольного альбома. БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ снова не смог сдержать восторженные эмоции.
Это был все-таки риск со стороны организаторов гастролей — привезти в Москву бывшую вокалистку Moloko, не только заранее зная то, что она не будет исполнять песни группы, но и будучи предупрежденными о том, что слово "Moloko" ни за что не должно упоминаться в рекламе концерта (в итоге промоутеры схитрили, разместив на билбордах ремарку "очищено молоком", которая якобы относилась к водке-спонсору). Розин Мерфи ехала в Москву с материалом своего первого сольного альбома "Ruby Blue", записанного с уважаемым в электронных кругах музыкантом и продюсером Мэтью Хербертом.
По поводу этого материала уже успели разгореться споры. Часть критиков полагает, что альбом продолжает начатое в Moloko дело создания неправдоподобной, идеально сконструированной поп-музыки, другие, в том числе и обозреватель Ъ, расслышал в "Ruby Blue" созвучия иной природы. В любом случае в России альбом вышел в продажу в день концерта, то есть можно быть уверенным, что, за исключением двух-трех музыкальных журналистов, никто из пришедших в сад "Эрмитаж" не слышал до этого дня ни одной песни с "Ruby Blue". Общую картину авантюры довершает тот факт, что, по словам госпожи Мерфи, это был ее первый концерт с новым аккомпанирующим составом.
Концерт начался с того, что у одного из двух установленных на авансцене микрофонов появился молодой человек в шляпе и с будильником в руках. Будильник зазвенел, молодой человек отправился к подиуму, где располагалась духовая секция, он оказался одним из музыкантов, а звон остался в ушах. Оказалось, что фантастической точности работа с сэмплерами является одной из главных фишек шоу Розин Мерфи. За сэмплирование отвечал Эдди Стивенс, бывший клавишник Moloko, тот самый гибкий мужчина в татарском халате, который запомнился москвичам еще по прошлогоднему концерту Moloko на этой же площадке (см. Ъ от 22 мая 2004 года). Теперь он одевается значительно скромнее, но его роль на сцене стала еще важнее. Один из микрофонов подключен прямо к его лэптопу. Звон будильника из песни "Dear Diary" он тут же раскладывает на молекулы, рассовывает во все динамики, играет им на разные лады. Или, например, госпожа Мерфи топает, стоя на каком-то ящике, и этот топот тут же "забивается" в ритмическую сетку и становится частью танцевальных вибраций. Гитарист пару раз проходится по струнам акустики, и господин Стивенс размножает этот звук до многогитария Gipsy Kings. Подумалось о том, что, будь уже введен в действие бурно обсуждаемый в Думе закон против фонограммы, группу обвинили бы во всех смертных грехах. Только вот какая штука: сэмплы, обрамлявшие "реальные" партии, рождались тут же, на наших глазах, для работы с ними требовалось мастерство не меньшее, чем при игре на "настоящих" инструментах, и жизни в них было в сто раз больше, чем в выступлениях "живых" артистов, настаивающих на принятии упомянутого закона.
Посреди всех этих чудес царит рыжеволосая Розин Мерфи. Она выходит в золотых туфельках и золотом платье, вроде тех, в каких танцевали Рене Зеллвегер и Кэтрин Зета-Джонс в фильме "Чикаго". На голове — венок, лепестки которого тут же летят в толпу. Поначалу Розин Мерфи — хорошая девочка. О ее разнузданном поведении на прошлогоднем концерте публика вспомнила уже на второй песне, когда она улеглась у ног духовиков в самой неприличной позе. Дальше дело пошло в знакомом раздолбайском ключе — расшитая блестками сутана с крестом, болтающимся в районе икр, погремушки, кокошники из перьев, белый сюртук, чечетка в стиле Любови Орловой "Я из пушки в небо уйду!". Только все равно все это не Moloko. Если в прошлом году за спиной у Розин Мерфи стоял Марк Брайдон и сыгранный за годы состав и было с кем делить ответственность, то здесь главная она и все зависит только от нее. И оттого волнение Розин Мерфи не могут скрыть даже ее излюбленные манеры смешной девчонки.
И еще есть ее новая музыка, которую больше всего хочется назвать джазом. Только не тем джазом, к которому мы привыкли. Потому что в группе Розин Мерфи нет ни одного человека, который бы хоть как-то выпячивал свое мастерство. Не ошибусь, если скажу, что за концерт не было сыграно ни одного соло в привычном понимании, и даже отточенные фразы синтезатора Эдди Стивенса не выглядят бурными импровизациями, свойственными джазовым асам. От джаза здесь ритмическая основа и профессионализм, но подчинены они даже не харизме певицы, а материалу, который она придумала с Мэтью Хербертом. Программа раскручивалась неспешно, напряжение разрешилось только где-то к минуте сорок пятой — втягивающим в себя все без остатка ритмом песни "Ramalama (Bang Bang)". Аудитория с аплодисментами и радостными возгласами дает себя втянуть. На финальном номере "Leaving The City" мастерство ансамбля и обезоруживающее обаяние певицы вкупе с абсолютно современным, ни на что не похожим звуком заставляют сравнивать происходящее с концертами Бьорк, хотя это, конечно, две совершенно разные девушки. На бис Розин Мерфи выходит в блестящем трико цирковой гимнастки и усаживается за барабанную установку, вздыхает, кто-то из духовиков гудит в гуделку, а барабанщик устраивается рядом на полу с дарбукой. Гитарист "заводит" гитару, вплотную поднося струны к усилителю. Песня "Off On It", чем-то напоминающая "Down By Water" Пи Джей Харви, превращается в психоделическую мистерию, полный бред, который аудитория встречает восторженными криками. Ничего этого публика раньше не слышала, и это уже совсем не поп-песня с запоминающимся припевом, это какое-то учащенное дыхание под звуки того, что попалось под руку.