премьера хэппенинг
Александринский театр инсталлировал спектакль режиссера Андрея Могучего и художника Александра Шишкина по роману Андрея Белого "Петербург" во дворе Михайловского (Инженерного) замка. Совместную с Русским музеем работу помог осуществить Сбербанк, бюджет постановки превысил 6 млн рублей. В одной из кабинок, построенных для зрителей во дворе замка, оказалась ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
Кабинки своими арочными сводами и бархатными шторками напоминают ярусы александринских лож. Но не меньше они похожи на паровозик какого-нибудь аттракциона в ЦПКиО. Выстроены в две шеренги вдоль узкого, длинного канала с журчащей водой. Картонные фасады заклеены клочками старых газет и журналов и расчерчены графическими фигурами. Стены во время действия с грохотом передвигаются, рассекая длинную сцену на отдельные камеры, и тогда зрители кабинок оказываются запертыми на каких-то пяти квадратных метрах вместе с провокатором Липпанченко или сенатором Аблеуховым. Для каждой кабинки складывается своя картина "Петербурга".
Начинают спектакль шлепающие по воде в костюмах полной химической защиты "ватерклозетчики". Андреем Могучим они превращены в диггеров-археологов. Хористки в прорезиненных плащах поют: "Река времен в своем теченье уносит все дела людей". По каналу люди крошечного роста тянут за собой на веревочках комичные египетские фигуры из папье-маше, розовых пластмассовых пупсов и старенькие будильники. Вроде бы они статисты, массовка, их дело — прочитать "текст за кадром", подать герою реквизит. Но их присутствие вносит в действие гротескный и трагический мотив. Семеныча, слугу в доме Аблеуховых, играет Алексей Ингелевич, ростом с ребенка, с очень умным и печальным лицом, его роль кажется драматическим камертоном в фарсовом изложении детективного сюжета "Петербурга".
Разворачивается действие поперек канальчика, на узкой цирковой дорожке, арена очерчена Инженерным замком. Роль Аполлона Аполлоновича Аблеухова отдана "последнему из могикан" александринской сцены — Николаю Мартону. Он образцово держит дворянскую вертикаль имперского стиля, безукоризненного и неживого, сиятельного и глуповатого. Даже революционная борьба кажется в спектакле войной стилей, историческим перформансом. От взрыва зрительские кабинки разъезжаются по двору. Мощные ветродуи развевают тысячи листовок, актеры застывают восковыми фигурами на театральном помосте.
Действие романа, напомним, проходит между двумя революциями. И некоторые зрители удивляются: для чего это "Петербург" играется в Михайловском замке, легенда которого на век старше? Вообще-то место подходящее. Хотя бы потому, что здесь рифмуются попытки отцеубийств, террор, заговор. А история самого замка рифмуется с историей аблеуховского рода.
Вторую часть спектакля играют уже в самом замке. Публику выпускают из кабин и ведут по лестницам, коридорам, комнатам и залам. Часть из них на ремонте. Смешавшийся зрительский поток по череде перформансов, пунктиром расставленной над романом, направляют дамы-экскурсоводы. В одной из комнат среди стремянок, известки и сваленных в кучу люстр пытается повеситься Лихутин. В парадном зале среди музейных императорских портретов и геометрически правильно расставленных сотен будильников неприкаянно бродит Николай Аполлонович.
"Мозговую игру" Андрея Белого Андрей Могучий выстраивает по правилам Мейерхольда и Эйзенштейна, по законам аттракциона и интеллектуального монтажа. Реквизит и мелиорация, понятно, любого заставят вспомнить и про болото, на котором построен город, и про египетские мотивы и подумать, что сегодня Петербург не имперская столица, а туристический аттракцион. В финале по двору замка бродят то ли актеры, то ли их герои, сам режиссер Могучий с мегафоном, тусуются передвигавшие кабинки курсанты и студенты, а бывшая сцена превращена в стол с шеренгой граненых стаканов на белой скатерти.
Формулу петербургского мифа, которой принято считать роман Белого, Андрей Могучий не доказывает и не комментирует. Жанр спектакля — поэтическая провокация ассоциаций. Режиссер переводит поднаскучивший, классически чугунный миф о Петербурге в актуальный формат некончающегося хэппенинга, Леты, журчащей в канализационном люке.