После премьеры "Эроса" в Венеции Стивен Содерберг рассказал о фильме Андрею Плахову.
Я написал в рекламном буклете: "Хотел видеть свое имя на афише рядом с именем Антониони". И это не кокетство. Да, я участвовал в продюсировании этого проекта и не стремился как режиссер сделать что-то очень серьезное. Моя новелла — это мягкая прокладка между двумя другими, а я — посредник между авторскими мирами Кар-Вая и Антониони.
Антониони — самый чувственный: он настоящий итальянец. Вонг Кар-Вай эмоционально фрустрирован, ведь эротика на Востоке, с одной стороны, наиболее утонченна, с другой — наиболее табуирована. Я вошел в этот проект как раз потому, что китайская цензура отказалась дать добро на продюсирование и фактически наложила вето на новеллу Кар-Вая.
Вы можете спросить меня — есть ли общее во всех трех новеллах? Отвечу: все их можно смотреть, отключив звук. Это для меня и есть кино. Особенно — новеллу Антониони. Причем это вовсе не изъян итальянской техники: Антониони очень тонко чувствует и прекрасно понимает кинематографический звук. Я преклоняюсь перед этим человеком с юности.
Конечно, сейчас Антониони ограничен в коммуникации, но все может прекрасно контролировать с помощью своей жены Энрики. После съемок она прислала нам письмо, где описала свой разговор с Антониони о фильме. Кроме того, он потрясающий художник. Когда мы общались, он непрерывно рисовал и требовал, чтобы я рассматривал его рисунки в определенном порядке. Я потрясен, насколько велика его жажда творчества.
Я сделал свою новеллу черно-белой. Хотя там был и цвет — если вы видели версию, совмещенную с канадским порно. А если серьезно, черно-белое кино более сексуально. Кроме того, оно ассоциируется с 50-ми годами, с психоанализом и расизмом.