В Индии проходит энергетическая неделя, в которой принимают участие руководители крупнейших российских компаний. В частности, глава «Роснефти» Игорь Сечин заявил, что в Европу Urals не поступает, поэтому европейцы не могут формировать референтную цену на российскую нефть. Каким образом формируются сейчас цены на нефть? И как обстоят дела в целом на энергетическом рынке? Об этом экономический обозреватель “Ъ FM” Олег Богданов побеседовал с руководителем центра по изучению Индо-Тихоокеанского региона ИМЭМО РАН Алексеем Куприяновым.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
— Важные заявления прозвучали от руководителей российских компаний. Игорь Сечин говорил о том, что происходит на нефтяном глобальном рынке. Что, с вашей точки зрения, самое главное?
— Я бы выделил несколько пунктов. Во-первых, уверенность в том, что индийская экономика будет расти дальше. Сейчас она демонстрирует рост примерно 7%, и на фоне общей намечающейся рецессии это достаточно серьезно. И несмотря на то, что все больше внимания индийские лидеры и бизнесмены уделяют альтернативным источникам энергии, продолжает расти и потребление углеводородов, то есть это такая необходимая часть индийского экономического роста. Во-вторых, идет фрагментация, распад рынка. Потому что, когда применяются нерыночные методы, вводятся потолки цен, единая система энергобезопасности, единый рынок не работают. Он фрагментируется на отдельные части, и так или иначе уже договоренности заключаются между этими частями. В-третьих, важен акцент на том, что формирование цен на нефть происходит не в Европе. Если в Европе нет российской нефти, то как она может диктовать референтные цены?
В-четвертых, в значительной степени нынешняя ситуация вызвана недофинансированием сектора, дефицитом инвестиций, потому что Запад слишком много внимания последнее десятилетие уделял попытке полностью переформатировать энергетический рынок и создать новый рынок возобновляемых источников энергии. И прошедшие десятилетия показали, что заместить традиционные источники полностью он не может. Он может их дополнить по отдельным направлениям, там, где есть возможность — в той же Индии, например, где часто солнечная погода. И, соответственно, основной путь — это путь снижения углеродного следа, реализация новых технологий в традиционной нефтедобыче. То есть тот классический пример, который мы сейчас видим в российско-индийских отношениях. Это интегральный подход, когда Индия, с одной стороны, инвестирует в Ванкор в рамках «Восток Ойл», а, с другой стороны, Россия вкладывается в Nayara, в индийские заводы.
— Вы имеете в виду нефтепереработку?
— Да. И в результате получается, что таким образом, с одной стороны, Индия гарантирует себе поставки углеводородов, а, с другой стороны, падает углеродный след, потому что внедряются новые технологии, чтобы его снизить. И вполне возможно, что за таким подходом будущее энергетики.
— А эта недоинвестированность в отрасли может привести к тому, что рынок ценообразования выйдет из-под контроля и цены произвольно пойдут вверх? Многие мейджоры энергетической отрасли жаловались, что банкиры неохотно дают кредиты, потому что у них есть свой стоп-лист. Выделяют деньги на зеленую энергетику, а традиционная энергетика недофинансирована. С вашей точки зрения, к чему это может привести?
— Это очень сильно зависит от того, как будут сейчас развиваться в том числе политические события. Если продолжится нынешний раскол, фрагментация, то понятно, что договориться о ценах на нефть будет очень сложно. И на самом деле мы сейчас очень мало знаем о ценах на российскую нефть. Вполне возможно, что все это пока находится в серой зоне, и куда именно цены на нефть пойдут, пока сложно сказать.