гастроли балет
На сцене Большого Мариинский театр показал программу одноактных балетов: "Свадебку" Брониславы Нижинской, "Reverence" Дэвида Доусона и "Этюды" Харальда Ландера. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА сочла, что новейшая репертуарная стратегия театра принесла первые плоды.
Все-таки Мариинский балет надо смотреть в Москве — в столице петербуржцы танцуют так, будто дают последний решительный бой. По сравнению с прошлогодней расхлябанностью в стенах родного театра (см. Ъ от 12 марта 2004 года) артисты решительно преобразились: подобрались, поднапряглись и, я бы сказала, даже ожесточились. Для суровой лапидарности "Свадебки", созданной Брониславой Нижинской в 1923 году для дягилевской антрепризы, лучшего состояния не найти. В этом балете и хореограф Нижинская, и художник Гончарова вместо живописного русского обряда выводят формулу национальной культуры. Минималистская скупость красок, движений, жестов, деталей не дают разгуляться ни актерскому самоуправству, ни зрительскому глазу. Только точность исполнения текста способны донести его оглушительную простоту, предвосхитившую позднейшие изыскания западного авангарда.
В первых двух картинах избежать помарок не удалось: женщины несинхронно семенили ножками и с опозданием достраивали мизансцены, мужчины шатались в расчлененной стоп-кадрами присядке и все вместе никак не попадали в коварные синкопы Стравинского. Но монументальный пляс финального "Красного стола" удался: скрючив над головой руки со стиснутыми кулаками, шли стенка на стенку девки и парни, разом поджимали ноги в подскоках, похожих на выкрики "горько", тяжко топотали пятками и твердо удерживали непривычные ракурсы поз. Священнодействие на сцене повергло зрительный зал в почтительный ступор — аплодировали "Свадебке" с задумчивой сдержанностью.
"Этюды" Харальда Ландера — театрализованный балетный класс, который датчанин обнародовал в 1948 году,— едва ли смогла бы станцевать другая русская труппа. Этот иностранный урок требует других качеств, нежели отечественная школа: большей поворотливости, цепкости ног, иной координации, иных темпов. К тому же почтенный педагог-хореограф, похоже, был тайным садистом: свои комбинации (особенно прыжковые) он словно специально строил так, чтобы ученик-артист после них упал и не поднялся. Да еще и издевался, беспрестанно подчеркивая главный принцип классики — не позволять зрителю заметить тяжести балетного ремесла: задаст каких-нибудь запредельных вращений или убийственно медленных прыжков, а потом заставит балеринок невинно разводить ручками в porte de bras. Вымуштрованные петербуржцы задание почти выполнили: легкая грязь мелких па и некоторая нестойкость вращений лишь оттенили блеск масштабного балетного урока.
Но вот настоящей примы в Мариинке не нашлось. Балеринская партия в "Этюдах" не просто изнурительна — она требует универсальных данных (физических и актерских): сильфидной кротости и наступательной бравады, мужской силы и женского очарования. Театр сделал ставку на юную Алину Сомову. Новая балерина Мариинки выглядит скорее перспективной ученицей, чем лидером труппы. Хрупкая блондинка с длинными мягкими ножками, вкусно выгнутым подъемом, тонкими прутиками ручек явно из породы "лиричек": в адажио она чувствует себя вольготнее, чем в мощных прыжках и лихих фуэте. Многогранность "Этюдов" оказалась ей не по силам: к финалу бедняжка уже не могла выталкивать тельце в перекидных jete и, вымученно изображая победительную улыбку, хватала ртом воздух, как рыба на берегу. Да и ее партнер, Владимир Шкляров, оказался не слишком надежен: в пируэтах заваливал, в обводках пошатывал, в верхние поддержки вздергивал весьма рискованно. Лидерство в "Этюдах" захватил присяжный виртуоз Леонид Сарафанов, добавив отсебятины в строгий текст датчанина. После смерчей пируэтов (правда, не всегда безупречных), безмятежно-резвых антраша, легких больших прыжков он забабахал подряд восемь двойных туров в воздухе, чем окончательно добил публику.
22-минутный "Reverence" англичанин Дэвид Доусон поставил этой весной для трех пар молодых солистов Мариинки. Работа над балетами Форсайта научила петербуржцев невероятной для русских "классиков" пластической раскованности (тонкостями современного языка лучше владеют мужчины — в "Reverence" среди трех дам лишь Наталья Сологуб артикулировала сложный текст со всеми его нюансами). Впрочем, молодой, но уже обласканный ведущими западными труппами хореограф Доусон достаточно опытен, чтобы предлагать артистам только то, что они могут исполнить. Форсайтовские смещения оси равновесия, растяжки до вывиха в бедрах, внезапные рывки поддержек в "Reverence" разрежены стилизованными реверансами и вполне классичными арабесками. Этому спектаклю, лишенному внешних эффектов и упоенно исполненному не самыми пока известными артистами, публика, к ее чести, устроила полновесную овацию. Тем самым доказав, что люди и на сцене, и в зале сегодня хотят одного и того же: актуального искусства. Даже если пришли на "балет".