Эрик-Эмманюэль Шмитт. Дети Ноя / Перевод с французского А. Браиловского. СПб: Азбука-классика, 2005
Эрик-Эмманюэль Шмитт с исторических исследований почти сразу переключился на романы: самое известное его сочинение, экранизированная пьеса "Распутник", вылупилась из диссертации, посвященной Дидро. Шмитт с легкостью перемещается из эпохи в эпоху. В серии повестей "Цикл незримого" Эрик-Эмманюэль Шмитт обыгрывает старинный сюжет о выборе религии. Одна повесть — одно верование: пока неизданная у нас "Миларепа" — о буддизме, "Мсье Ибрагим и цветы Корана" — о суфизме, "Оскар и Розовая Дама" — об атеизме. "Дети Ноя" — последняя на сегодня повесть из цикла, кто знает, может, смелый француз возьмется и за православие.
В этом просветительско-развлекательном проекте Шмитт показал себя последовательным эйкуменистом. Доказательством того, что любые религиозные убеждения имеют право на существование, служит ровность писательского тона. Написано удивительно бесстрастно: в меру строго, в меру сентиментально. Разве что в "Оскаре и Розовой Даме", что называется, подпущено больше слезы — именно этот сюжет особенно популярен в театрах всего мира (в России этот моноспектакль играет Алиса Фрейндлих).
Иудаизм вызвал у писателя следующие ассоциации: вторая мировая война, Бельгия (где, кстати, проживает сам Шмитт), семилетний Жозеф, которого добрый священник отец Понс вместе с другими еврейскими детьми прячет от фашистов. Казалось бы, где уж тут заниматься теологическими тонкостями. Автор чутко уловил желание публики — приобщиться к древней мудрости, не слишком утомляясь и не поступаясь занимательным сюжетом. Автор успешно отбивает все фашистские проверки и позволяет отцу Понсу тайком обустраивать свою личную синагогу. Католический священник хочет сохранить для потомства искореняемую Гитлером культуру. Жозефа он выбирает в свои наперсники. И вот интересный момент этого донельзя толерантного проекта. Мальчика, впечатленного красотой католического обряда и изъявившего желание сменить веру, мягко, но настоятельно отговаривают. Как только союзники появляются в Брюсселе, отец Понс закрывает свою "запасную" синагогу и начинает собирать "новую коллекцию" — теперь он увлечен русской поэзией, которой в сталинской России грозит геноцид.
Андре-Марсель Адамек. Самая большая подводная лодка в мире / Перевод с французского Елены Романовой. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2005
Бельгийский писатель Андре-Марсель Адамек осмелился обмануть читательские ожидания: по форме его "Самая большая подводная лодка в мире" — типичный "добрый" мини-роман о жизни тихих и никого не обижающих бедных европейцев. Отставной капитан рыболовецкого судна, замученная булемией фотомодель, ее преданный друг-посудомойщик, любвеобильная хозяйка харчевни, юрист-отшельник, узбекский моряк и парочка-другая безработных. Все они по определению должны выстроиться в очередь за небольшой долей счастья. Поначалу так оно и выходит. Небольшой городок, тихо загнивающий от безработицы, вдруг оживает. Здешний одинокий миллионер Пупаракис покупает у русских списанную за ненадобностью гигантскую экспериментальную подлодку "Саратов". Очень кстати Пупаракиса арестовывают. А его земляки захватывают "Саратов", чтобы сделать из него пацифистский музей. Но толпы туристов быстро иссякают. Картины процветания не прельщали писателя: русские военные забыли снять с лодки торпеды — а значит, мирного финала не будет. Лодку ждет последний рейс (сам автор в одном из интервью не преминул похвастаться, что выпустил свой роман за несколько месяцев до роковой гибели "Курска").