Министр культуры Великобритании Мишель Донелан заявила, что не поддерживает возвращения мраморов Парфенона в Грецию. В последний месяц споры о том, должен ли Британский музей вернуть вывезенные в начале XIX века лордом Элгиным из Афин фрагменты Парфенона, активизировались. А на этой неделе слухи о том, что сделка может быть заключена, просочились в прессу. Почему «мраморы Элгина» так важны для мирового музейного сообщества, рассказывает Кира Долинина.
О мраморах Парфенона сколько людей, столько и мнений
Фото: Matt Dunham / AP
О мраморах Парфенона сколько людей, столько и мнений
Фото: Matt Dunham / AP
Спору этому более 200 лет. И начался он ровно в тот день, когда Томас Брюс, 7-й граф Элгин и 11-й граф Кинкардин (1766–1841), вывез снятые им фрагменты скульптурного убранства Парфенона (V в. до н. э.) из Афин: в сентябре 1802 года из порта Пирей в Англию отправился бриг «Ментор» с 200 ящиками. Отправка была срочной — изменения внешнеполитической ситуации вокруг Греции (Турция заключила военный союз с Францией), бывшей тогда частью Османской империи, заставили страстно интересующегося античностью лорда Элгина свернуть благородную деятельность по раскопкам, снятию слепков и обмеров Парфенона ради науки и распорядиться забрать сами скульптуры.
Элгин распорядился «брать все и скорее… иначе все погибнет… здесь не останется камня на камне».
И нельзя сказать, чтобы у него не было оснований для такой паники: афинский Акрополь в то время был турецкой крепостью, Парфенон стал мечетью, в Эрехтейоне расположили пороховой склад, а в Пропилеях разместили турецкие пушки. Да и соседи-европейцы уже неплохо тут поживились: французы вывозили фрагменты Парфенона с 1797 года, части его убранства и сейчас находятся в Италии, Австрии и Германии. Наполеоновские войны открыли этот ящик Пандоры, и увозить домой трофеи в виде произведений искусства стало делом чуть ли не спортивным.
Особенность дела Элгина в том, что он, в отличие от многих других титулованных воров этой эпохи, имел на руках разрешение турецких властей на вывоз древностей, то есть юридически грабежом это не было.
Вокруг этой точки в истории и крутится идущий вот уже больше двух веков спор. Получившая в 1830 году независимость Греция настаивает на том, что мраморы были украдены. Великобритания считает их своей законной собственностью. Любая новость, касающаяся Парфенона, тут же разжигает страсти. Слухов вокруг возможных переговоров масса. Официальные заявления Британского музея для прессы туманны донельзя. А нынешней осенью, как назло, появилось историческое исследование, которое доказывает, что лорд Элгин импортировал мрамор Парфенона в Великобританию без уплаты таможенных пошлин с ведома министра иностранных дел, который надеялся выкупить сокровища для государства (что и произошло в 1832 году),— выглядит очевидным нарушением закона. Вторым ударом стало то, что 19 декабря папа Франциск принял решение вернуть в Грецию три части Парфенона, которые два столетия находились в собрании музеев Ватикана. Впрочем, в кратком заявлении Ватикана говорится, что папа передал их архиепископу Иерониму II, главе Греческой православной церкви и духовному лидеру Греции, в качестве «пожертвования» и «символа его искреннего желания следовать экуменическим путем истины».
Масла в огонь подливает общественное мнение: опрос YouGov, проведенный по заказу Parthenon Project, группы, выступающей за реституцию, показал, что 53% ответивших поддерживают возвращение, 20% заявили, что у них нет твердого мнения в любом случае, а 21% был против. Голос народа не безымянен: активным сторонником возвращения мраморов Греции является Стивен Фрай. Факт предсказуемый, исходя из активнейшей левой политической позиции знаменитого актера и писателя, но и имеющий замечательный прецедент.
Первым британским литератором, настаивавшим на возвращении сокровищ в Грецию, был сам лорд Байрон. Поэт нападал на «вора Элгина», высмеяв его в своей самой известной поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1812).
Какими бы ни были резоны сторонников реституции (у Байрона они были больше эстетическими, суть претензий нынешних защитников прав Греции полна актуальной политики и идеологии), вопрос этот чрезвычайно болезненный. В последние месяцы усилились слухи о том, что может быть заключена сделка по возврату скульптур.
В декабре греческие министры подтвердили, что секретные переговоры между музеем и правительством Греции продолжаются уже более года.
Музей отреагировал осторожным заявлением: «Британский музей публично призвал к новому партнерству с Грецией по вопросу о Парфеноне, и мы готовы говорить с кем угодно, включая правительство Греции, о том, как двигаться вперед. Как заявил в прошлом месяце председатель попечительского совета, мы действуем в рамках закона и не собираемся демонтировать нашу великую коллекцию, поскольку она рассказывает уникальную историю нашего общего человечества». А министр культуры Великобритании Мишель Донелан подтвердила, что Великобритания не готова отказаться от своего права на владение этими произведениями искусства, пояснив, что считает возвращение мраморов в Грецию опасным прецедентом.
На этой неделе сразу несколько британских газет сообщили, что речь может идти о соглашении, согласно которому некоторые предметы могут переехать в Афины в качестве «арендованных», «временно перемещенных». Однако на этом статусе сокровищ не готова остановиться Греция — она требует возврата. Ситуация сейчас сильно разогрета: общественные настроения идут в унисон с деколонизационной идеологией современного мира; Британский музей юридически не может принимать решения о возврате ценностей (это государственная собственность); Греция на полумеры идти не хочет. Весь музейный мир смотрит на Лондон — в каждом большом музее таких спорных вещей тьмы и тьмы.