Всемирный банк впервые подсчитал, сколько в мире людей, которые относятся к социально уязвимым группам и рискуют остаться на периферии общества — в социальной изоляции. Она напрямую касается минимум трети населения мира. Чтобы предотвратить рост числа исключенных людей и соответствовать целям устойчивого развития, нужны эффективные социальные программы, согласованная методика и точные измерения. В России ассоциация грантодающих организаций «Форум доноров» инициировала исследование потребностей уязвимых групп и возможностей государства, бизнеса и НКО им помочь. Пока такая помощь зачастую фрагментарна.
Фото: Christopher Furlong / Getty Images
Фото: Christopher Furlong / Getty Images
Глобальная социальная изоляция
На фоне пандемии коронавирусной инфекции словосочетание «социальная изоляция» стало восприниматься исключительно как нечто имеющее отношение к ограничительным защитным мерам. Однако это понятие, как и социальное исключение, или маргинализация, используется в социологии и говорит о людях, которые оказались на периферии общества, не имеют доступа к его возможностям и ресурсам. Такие люди, относящиеся к уязвимым группам, не могут интегрироваться в социум, остаются пораженными в правах.
Всемирный банк (ВБ) в 2022 году впервые представил оценку социальной изоляции, опубликовав документ «Социальная изоляция: концепции, измерение и глобальная оценка» (Social Exclusion: Concepts, Measurement, and a Global Estimate). «Существует несколько оценок глобальных денежной и многомерной бедности, но до сих пор нет оценок групп населения, подверженных риску социальной изоляции в мире. Этот документ заполняет пробел, оценивая долю и число групп населения, которым грозит изоляция в глобальном и региональном масштабе»,— поясняют его авторы. Кроме того, они приводят первые макрозамеры групп населения, которые особенно уязвимы для исключения на основе идентичности, обстоятельств и социально-экономических условий. Люди, которые находятся в социальном исключении или под его угрозой,— это те, кто, например, живет за чертой бедности или не может стать полноценным членом общества из-за своей национальности, болезни и инвалидности, пола, возраста и политических взглядов. Это могут быть и беженцы, а также те, кто оказывается в социальной изоляции из-за дискриминирующего законодательства.
По оценке ВБ, сейчас социально маргинализованы могут быть 2,33–2,43 млрд человек, то есть примерно 32% населения планеты. Больше всего в опасности социальной изоляции находятся жители Южной и Восточной Азии и Тихоокеанского региона. Там живут 1,3 млрд человек из общего количества таких людей. Из них 840 млн человек приходится на Индию и Китай. Также риску социального исключения подвержены около 558 млн жителей Тропической Африки (страны к югу от Сахары). Для сравнения: в европейских странах — 161,8 млн человек, в Северной Америке — 74,3 млн. Среди основных дискриминируемых и исключаемых из жизни общества групп исследователи назвали женщин, детей и мужчин-бедняков. Они составляют от 85% до 90% населения, подверженного риску исключения, по верхней и нижней границам оценок соответственно.
На ситуацию в последние несколько лет повлиял именно COVID-19, став причиной усиления социальной изоляции в ее традиционном значении. Как отмечается в исследовании, пандемия усилила традиционные барьеры для равноправного участия в жизни общества всех социальных групп. Она причина сокращения возможностей для получения образования детьми из семей с низкими доходами: более 1,6 млрд школьников перестали посещать образовательные учреждения. Число же детей младшего школьного возраста, которые не посещают школы и вообще или практически не владеют навыками чтения, увеличилось с 382 млн до 454 млн во всем мире. COVID-19 стал причиной снижения и уровня доступа к здравоохранению. При этом число бедных увеличилось до 711 млн в 2021 году, тогда как в 2019-м их было 655 млн человек. Согласно прогнозам ВБ, по итогам 2022-го это число увеличится еще больше — до 786 млн человек.
Глобальные оценки численности населения, подвергающегося риску изоляции, по мнению экономистов ВБ, предполагают три соответствующих политических ответа. Во-первых, политика, направленная на смягчение или искоренение самых крайних форм бедности, может упускать из виду тех, кто не относится к крайней бедности, но тем не менее рискует оказаться в изоляции. В глобальном мире на границе бедности находится около пятой части населения планеты, или почти 1,5 млрд человек.
Во-вторых, эффективное решение проблемы социальной изоляции требует множественных вмешательств, различающихся между группами и сохраняющихся во времени. Факторы социальной изоляции, такие как дискриминационные законы, социальные нормы, слабые институты и повторяющиеся кризисы, знакомы всем исключенным группам. Но изоляция из-за гендерного насилия или вынужденного перемещения требует комплекса мер, которые могут оказаться неэффективными для решения проблемы изоляции по причине длительной безработицы или отсутствия доступа к медицинским или финансовым услугам.
В-третьих, сложности определения и измерения исключения людей не означают, что оно неуправляемо. Но эффективное решение этой проблемы требует согласованных методик, точных измерений, оперативного мониторинга и использования данных для разработки эффективной политики.
Для достижения целей устойчивого развития, отмечают авторы исследования, необходимы выполнение обязательств, которые государства берут в отношении своих граждан, и разработка эффективных программ социального развития и защиты населения, чтобы «никто не был забыт».
Об инклюзии России
В России исследование о степени социальной изоляции в 2021–2022 годах провели ассоциация грантодающих организаций «Форум доноров», Санкт-Петербургский госуниверситет и Высшая школа экономики (ВШЭ). Его авторы попытались оценить потребности уязвимых социальных групп в Санкт-Петербурге, Ленинградской и Липецкой областях. Всемирный банк измерял уровень социальной маргинализации лишь до уровня регионов планеты. Российские же исследователи попытались сосредоточиться на регионах страны, говоря об инклюзии — процессе более эффективного участия в жизни общества людей, находящихся в неблагоприятных условиях, об условиях для получения ими необходимых услуг, возможностях их самореализации и необходимости преодоления дискриминации и стереотипов в отношении таких людей, развития подходящей инфраструктуры. «Ключевой фактор, влияющий на данный процесс,— качественное осуществление поддержки таких людей в ключевых сферах жизнедеятельности»,— отмечается в исследовании. Именно на формах поддержки, которые необходимы для закрытия потребностях уязвимых групп, и сфокусировались авторы исследования.
Они рассмотрели потребности 15 уязвимых категорий, среди которых, например, люди с инвалидностью, беженцы, трудовые мигранты, малоимущие, лица, освободившиеся из мест лишения свободы, выпускники детских домов и др. Эксперты, например, отметили необходимость надомной занятости для людей с тяжелыми патологиями и большего количества учреждений сопровождаемого проживания как альтернативы психоневрологическим интернатам. Также авторы указали на стигматизацию людей с ОВЗ: «Быть инвалидом в России стыдно, люди стесняются своей инвалидности и инвалидности у детей». В связи с этим потенциальные благополучатели могут оказываться вне поля зрения НКО, государства и бизнеса, а значит, не получают возможной помощи. Поэтому предлагается на исследуемых территориях создать, в частности, площадки для регулярного взаимодействия представителей бизнеса и НКО в рамках социальной ответственности.
Кроме того, по оценке экспертов, государство недостаточно взаимодействуют с некоммерческим сектором на федеральном уровне при разработке политики по борьбе с ВИЧ. К основным нуждам бездомных людей в России отнесены потребность в жилье, доврачебной и медицинской помощи, социальном сопровождении, питании, одежде, обуви, ночлеге, временном приюте, санитарной обработке и средствах гигиены, а также в трудоустройстве. Но «из всех перечисленных потребностей ни одна не удовлетворяется в полной мере ни государством, ни НКО», констатируется в отчете.
Одним из основных вызовов на пути к социальной инклюзии в каждой из уязвимых групп исследователи назвали множественную дискриминацию, то есть когда исключение из общества происходит сразу по нескольким признакам — например, бездомные люди нередко одновременно инвалиды, люди, склонные к алкоголизму и наркомании, живущие с ВИЧ/СПИДом, освободившиеся из мест лишения свободы, пережившие насилие.
Но существующие в России программы поддержки уязвимых групп основаны, как правило, на отдельном подходе к каждой причине дискриминации, что ограничивает их эффективность. Так, человек не может получить более одного правового статуса. Например, если у него подтвержден статус человека без определенного места жительства, он не может получить статус инвалида, а значит, не может рассчитывать на выплаты по инвалидности и соответствующую помощь от государства.
Также, указывают авторы исследования, государственные учреждения и НКО зачастую предоставляют фрагментарную помощь благополучателям, а их услуги не объединены общей целью и конечным результатом, не учитывают индивидуальные потребности конкретного человека.
Надежды на бизнес
Отдельно в исследовании СПбГУ, ВШЭ и «Форума доноров» его авторы сформулировали направления для российского бизнеса в сфере поддержки любой из уязвимых групп. Среди рекомендаций — оказание профессиональной услуги pro bono благополучателям или НКО (организация бесплатных консультаций юристов, психологов, бухгалтеров), предоставление продукции компаний на безвозмездной основе благополучателям или НКО (например, лекарств, техники или оборудования).
Также бизнесу рекомендовано поддерживать НКО в реализации социальных проектов с помощью собственной информационной инфраструктуры (например, вовлекать бизнес-ассоциации, размещать социальную рекламу на своей продукции, распространять информацию среди сотрудников компании). Кроме того, по мнению авторов исследования, у бизнеса есть возможность создавать рабочие места и программы обучения и трудоустройства для представителей уязвимых групп (например, программы адаптации и рабочие места, приспособленные для людей с ОВЗ). А совместно с НКО бизнес может создавать программы снижения уровня дискриминации по гендерному, национальному признаку, состоянию здоровья, возрасту для сотрудников компании, то есть управлять социальными рисками в рамках стратегии компании в области ESG (экологическое, социальное и корпоративное управление) и устойчивого развития. Также бизнес попросили обратить внимание на инфраструктурные проблемы и повышать качество жизни населения в регионе присутствия компании.
Но авторы указывают, что сбор их данных был выполнен до введения санкций в отношении России и до 24 февраля 2022 года. Поэтому отчет не отражает новых тенденций: увеличение запросов со стороны благополучателей, сокращение объема финансирования, включая рекуррентных пожертвований, сокращение партнерских программ крупных и средних НКО с бизнесом.
На эти беспокойства ответили спикеры форума «Бренды со смыслом», состоявшегося в октябре текущего года. Хотя главный научный сотрудник Института социальной политики ВШЭ Наталья Зубаревич и сказала, что «у всех тоска по ESG, которое уходит», она оговорилась, что «лавочку не закрыли». «Сейчас время паузы»,— констатировала она. При этом гендиректор Saint-Gobain в России и странах СНГ Рафаэль Зохрабян заявил, что, даже если сейчас многие проекты ESG окажутся на паузе, «есть огромное количество вопросов, которые можно делать, не тратя большого количества денег».
Независимый эксперт Александр Ивлев полагает, что социальная повестка бизнеса останется, так как является вопросом стратегического развития больших и средних компаний, а «в сторону уйдет часть шелухи». Гендиректор компании «Юнилевер Русь» Елена Тябутова отметила, что «смыслы помогают компаниям быть финансово устойчивыми и строить здоровые финансовые модели». «В этом отношении инвестиции в устойчивое развитие являются одними из базовых,— сказал она.— Я абсолютно уверена, что делать паузу в устойчивом развитии обойдется потом дороже. Любая пауза позже потребует дополнительных инвестиций, чтобы снова вернуться в эти проекты и эти программы». Директор по развитию благотворительного фонда «Система» Анна Чечик также полагает, что бизнес продолжит инвестировать в «S», если ему это будет выгодно. Поэтому она призвала предпринимателей оценить программы исходя из их непосредственного результата, краткосрочного эффекта и устойчивых изменений и «найти ответы для себя». «И мы не теряем свой фокус: мы можем сократить что-то, можем сжаться, но если мы видели ключевой impact, который оказываем,— это то, за что мы можем держаться и сможем подняться и развиться»,— сказала она.
Директор по исследованиям и инновациям агентства Magram MR Елена Никитина указала, что бренд в непростое время может стать для потребителей точкой опоры. Она представила результаты исследования, согласно которому 61% опрошенных сообщили, что ожидают от бизнеса социальной ответственности, 47% — что бренды должны заниматься благотворительностью. А еще 18% заявили, что чувствуют недостаток в решении социальных вопросов после уходов брендов. Вице-президент по креативной стратегии и инновациям компании PBN Арина Ходырева, говоря о том же исследовании, добавила: 77% респондентов заявили, что готовы поддержать бизнес, который вовлекается в социальную повестку и решение социальных вопросов.