Закон о банкротстве предусматривает решение, нетипичное для российского права. Согласно п. 5 ст. 189.23 закона, те, кто ответственен за несостоятельность кредитной организации, обязаны возместить «расходы» Центрального банка РФ, которые тот понес при предоставлении ей ликвидности. Александр Ванеев, партнер практики разрешения споров и международного коммерческого арбитража юридической фирмы BGP Litigation,— о том, имеет ли данный институт право на существование.
Партнер практики разрешения споров и международного коммерческого арбитража юридической фирмы BGP Litigation Александр Ванеев
Фото: Предоставлено BGP Litigation
Партнер практики разрешения споров и международного коммерческого арбитража юридической фирмы BGP Litigation Александр Ванеев
Фото: Предоставлено BGP Litigation
В июне 2017 года российское законодательство пополнилось во многом уникальной процедурой: она предусматривает переход отдельных кредитных организаций — как правило, системно значимых — под контроль и управление Банка России, с одновременным предоставлением со стороны регулятора денег на финансовое оздоровление.
Ровно через год после введения этой процедуры в законе появилась еще одна новелла, суть которой состоит в следующем: законодатель стал рассматривать деньги, предоставленные регулятором на спасение кредитной организации, как некую заведомо неудачную инвестицию, ответственность за которую должна быть возложена на лиц, виновных в доведении взятого на санацию банка до плачевного состояния. К таким лицам, называемым также контролирующими лицами, обычно относят председателя правления банка, членов коллегиального исполнительного органа, контролирующих акционеров либо фактических бенефициаров банка.
Новелла сразу же вызвала у юристов множество вопросов. Первым моментом, который вызвал недоумение, стало то, что очевидно неудачная инвестиция по замыслу закона производится регулятором (Банком России), однако право на взыскание убытков предоставляется в том числе и самой спасаемой кредитной организации. Это нелогично. Поэтому в судах представители регулятора вынуждены были придумать следующую конструкцию: санируемый банк якобы выступает неким «агентом» Банка России по взысканию убытков. Стоит ли говорить, что ничего подобного в законодательстве не предусмотрено.
Вторая странность состоит в том, что закон установил неопровержимую презумпцию размера убытков: это разница между гипотетическим доходом Банка России, рассчитанным по ключевой ставке, и доходом, который Банк России получает, направляя деньги на финансовое оздоровление. Как правило, ставка по депозитным договорам в таком случае не превышает 0,5% годовых. Получается, что Банк России устанавливает параметры собственных убытков, поскольку именно он, как регулятор, определяет размер ключевой ставки и размер ставки в депозитных договорах, на основании которых санируемому банку предоставляются денежные средства. Таким образом, Банк России прямо определяет размер якобы причиненных ему убытков.
В-третьих, поправки были приняты и вступили в силу примерно через год после появления в законодательстве специальной процедуры финансового оздоровления кредитной организации. Однако реалии таковы, что наиболее громкие и масштабные случаи такого оздоровления и, соответственно, предоставления финансирования Банком России имели место до вступления в силу указанных поправок. Как же быть? Очень просто. Регулятор, а за ним и санируемые банки утверждают, что эта удивительная норма как бы «была всегда» и поэтому применяется к отношениям, сложившимся задолго до ее текстуального оформления в законодательстве.
Как ни странно, такая позиция даже нашла понимание у некоторых судов. Правда, не до конца понятно, как в этом случае следует поступать с принципами справедливости, определенности и соразмерности гражданско-правовой ответственности, предсказуемости размера убытков, объективной возможности лица содействовать уменьшению размера убытков и так далее. Очевидно, что, когда законодатель ведет себя абсолютно непредсказуемо, о соблюдении таких принципов говорить не приходится.
Пока что желание регулятора не только взять под контроль крупнейшие системообразующие банки, но и заработать на этом не совсем вписывается в сложившуюся систему правового регулирования. Надо думать, порядок возмещения расходов Банка России на финансовое оздоровление, очевидно сконструированный в спешке, нуждается в радикальном реформировании путем исключения его из действующего законодательства. Будет это выполнено судами или все-таки наконец законодателем — покажет время.