27-я Конференция ООН по климату (COP 27) в египетском Шарм-эш-Шейхе — глобальная площадка, в работе которой РФ, несмотря на геополитические проблемы, вызванные ее военной операцией на Украине, полноценно участвует. Однако санкции и добровольная заморозка контрагентами работы не только с российскими регуляторами, но и с компаниями, принявшими зеленую повестку и вложившимися в собственную трансформацию, выталкивают их из глобальной климатической активности. Российский ответственный бизнес пока надеется убедить мировое сообщество в том, что это исключение — ошибка, которая угрожает не только отдельным рынкам, но и общей цели по достижению климатической нейтральности: без «озеленения» российской промышленности и ее ресурсов планы по остановке глобального потепления трудновыполнимы.
Фото: Nariman El-Mofty, AP
Фото: Nariman El-Mofty, AP
Повестка саммита предполагает, что спецпредставитель президента РФ по вопросам климата Руслан Эдельгериев получит возможность выступить на COP 27 от имени страны — по регламенту на это отводится три минуты. Позиция руководства РФ, активно включившегося в мировую климатическую повестку на этапе подписания Парижского соглашения по борьбе с изменениями климата в 2019 году, известна, а направления исследований, опубликованных глобальными аналитическими структурами накануне COP 27, позволяют предположить основное содержание этого выступления. Одним из главных его мотивов должна стать попытка убедить участников рамочной конвенции ООН по климату в том, что глобальная задача по консервации климатических изменений и усилия по переходу к устойчивому развитию, возобновляемой энергетике, сокращению выбросов парниковых газов и финансированию адаптации цивилизации к уже произошедшим изменениям требует вывода ее инструментов за рамки любых политических ограничений. Иначе эта борьба увязнет в тех же проблемах, что и еще недавно казавшаяся устойчивой мировая финансовая система, с февраля текущего года перешедшая от фазы снижения издержек за счет глобализации к фрагментации и построению локальных финансовых союзов. На преодоление подобных барьеров тратятся ресурсы, которые можно было бы направить на достижение общей (и в климатической повестке — сугубо гуманитарной) цели.
Глобальный подход к конструированию инфраструктуры зеленого перехода уже привел к тому, что климатическая составляющая проникла в широкий перечень экономических механизмов и инструментов, в том числе в РФ. Пример — возникшие в последние десятилетия углеродные рынки. В России в 2022 году принят закон «О проведении эксперимента по ограничению выбросов парниковых газов в отдельных субъектах РФ», в нем с 1 сентября текущего года и до конца 2028 года участвует Сахалинская область, где будут отрабатываться система квотирования парниковых газов и модель рынка углеродных единиц. Также уже разработана зеленая таксономия для оценки перспектив финансирования переходных проектов и стартовал пилот по торговле углеродными единицами на Национальной товарной бирже.
Однако наметившееся в этой сфере движение к слиянию национальных рынков в глобальный теперь также подвергается рискам фрагментации. Например, российским компаниям, ориентировавшимся на то, что внутреннее углеродное регулирование станет частью мирового (и в первую очередь европейского), из-за отказов в верификации сокращений выбросов приходится переориентироваться на азиатские рынки и правила игры (проблема диагностирована на Восточном экономическом форуме 2022 года, см. “Ъ” от 7 сентября). Ситуацию осложняет политизированность вопроса. О том, что климатическая повестка будет использоваться как один из главных инструментов нормализации отношений с Западом, российские власти заявляли и до начала вооруженного конфликта на Украине, и это, очевидно, провоцирует поиски в российских зеленых проектах иных замаскированных целей и политически мотивированные решения в их отношении.
Тем не менее господин Эдельгериев надеется, что глобальные «документы по механизмам и источникам финансирования потерь и ущерба будут приняты». Чиновник отметил, что для России важен документ, устанавливающий механизмы в рамках 6-й статьи Парижского соглашения — они подразумевают создание «глобальных природных рынков, в идеале установление глобальной цены на углерод, общее признание результатов климатических проектов». Ради этой цели российская делегация (в нее входят представители ключевых министерств экономического и природоохранного блока, а также Росатома, ВЭБ.РФ и др.) получила указания «не отвлекаться на политические заявления» и «концентрироваться на конкретных текстах, на итоговых заявлениях, чтобы в них не было дискриминации, чтобы не было вкраплений, неудобных для России» (цитата по ТАСС).
Если бы санкции осложняли доступ к зеленому финансированию только для российских компаний, это было бы полбеды, хотя и этот процесс в итоге отразится на общемировых климатических целях: на РФ приходится седьмая часть мировой суши, а глобальное потепление на ее территории развивается в пять раз быстрее, чем в среднем на планете. В силу биосферной и экологической взаимосвязанности эти локальные процессы рано или поздно начнут влиять и на глобальные показатели — санкции или государственные границы этот процесс остановить не в состоянии.
Однако у политической и экономической изоляции РФ есть и второе измерение — это цена отказа от российских ресурсов для остального мира. Масштаб последствий уже виден по результатам санкционных ограничений на поставки энергоресурсов в первую очередь в Европу. При этом следует учитывать, что экономики ЕС достаточно развиты для того, чтобы пусть и затратно, но адаптироваться к последствиям введенных ими запретов. Но общемировая широта климатической повестки вынудит платить завышенную в сравнении с довоенной цену на ресурсы для ее имплементации всех, включая наиболее нуждающиеся в них бедные и находящиеся в стадии индустриализации страны. При этом Global Environment Facility, как фонд, нацеленный на адаптацию таких стран к зеленому переходу в экономике и изменениям климата, так же, как и Green Climate Fund, климатический фонд для финансирования сокращения выбросов, и в мирные времена были хронически недофинансированы. Ожидать, что положение дел резко изменится, когда развитым экономикам приходится изыскивать дополнительные средства на борьбу с замедлением роста ВВП, компенсацию своим экономическим субъектам резко подорожавшей энергии и гуманитарную помощь Украине, не приходится.
Роль же ресурсов (в том числе имеющих происхождение из России) для зеленой трансформации имеет физическое измерение. Это в том числе металлы и сырье, необходимые для развития возобновляемой энергетики, которая, согласно исследованиям, является настолько же «ресурсно-интенсивной», насколько «энергоинтенсивной» (в виде потребности во все новых источниках ископаемого топлива) является уходящая модель нефтяного благополучия. Накануне COP 27 аналитики S&P Global выпустили подробное исследование спроса на медь, необходимую, в частности, для разворачивания «умных» энергосетей, производства электромобилей, солнечных панелей, ветро- и гидрогенераторов. Исследование называется «Будущее меди: приведет ли разрыв спроса и предложения к короткому замыканию энергоперехода?» И хотя авторы сознательно уклоняются от рекомендаций, данные рынка демонстрируют, что без специальных мер по наращиванию предложения меди ее растущий дефицит отправит зеленый переход в энергетике по кризисному сценарию, затягивающему исполнение целей ООН и Парижского соглашения.
По расчетам S&P Global, мировой спрос на медь (25 млн тонн в год в 2021 году) достигнет пика (49 млн тонн) из-за разворачивания энергоперехода к середине 2030-х, несколько снизится в 2040-х и продолжит плавный рост, удвоившись к 2050 году. Поставки же лишь в крайне оптимистичном сценарии (предполагает интенсификацию и производства, и переработки) дорастут с нынешних 24,5 млн тонн до 47 млн тонн к 2035 году (и рынок все равно останется дефицитным). Более реалистичным выглядит развитие ситуации, при котором объем годового дефицита «основного металла энергоперехода» достигнет к 2035 году 10 млн тонн, что вызовет многочисленные шоки в отрасли по всему миру.
Ни один из сценариев, рассмотренных S&P, не предполагает роста добычи меди, что объясняется ростом геополитических и страновых ограничений и высокой концентрацией запасов этого металла: 38% их предложения приходится на Чили и Перу, за ними следуют КНР, Конго, США и Россия, причем РФ, по оценкам аналитиков, к 2050 году обгонит США по объемам добычи, выйдя на пятое место в мире. Потребление меди в основном сосредоточено в КНР, Евросоюзе и США, что делает ситуацию критически зависимой от состояния мировой торговли. Аналитики S&P прямо отмечают, что российская военная операция на Украине и «каскадное» распространение торговых ограничений не позволяют прогнозировать долгосрочное развитие ситуации.
При таком объеме незакрытых потребностей мировой экономики в физических материалах для зеленого перехода последствия санкционного исключения РФ с их рынков предположить нетрудно — это сдвиг развития ВИЭ к сценарию жесткой конкуренции за ресурсы, растягивание перехода во времени в силу растущих ограничений предложения, рост цен и скепсиса в отношении климатических целей ООН в первую очередь со стороны беднейших и развивающихся стран по модели, в которой сегодня в ЕС обсуждаются различные варианты энергетического давления на РФ, провоцирующие аналогичные внутренние конфликты и затягивающие процесс. Более того, опыт применения этих санкций демонстрирует, что на коротком горизонте доходы РФ от экспорта энергоресурсов в этих условиях не падают, а растут из-за дефицита предложения и вызванного им роста цен.
При этом «выключение» российских климатических проектов из мирового контекста снижает их совокупную производительность (часть из них может оказаться нереализованной из-за санкционных ограничений или уступить рынок более грязным технологиям из-за утраты части «климатической рентабельности»: внутренние углеродные рынки находятся во многом в фазе экспериментов, и емкость их ограничена), что несет отложенные риски для глобальных климатических целей, отмечает заместитель генерального директора по устойчивому развитию компании «Удоканская медь» Юлия Шабала. «С ростом напряженности в мире меняются и приоритеты в переговорных процессах. Как минимум мы видим сейчас полную разобщенность действий с развитыми странами. При этом снижение уровня климатической дипломатии, "климатический развод" только усиливают рост климатических проблем»,— говорит она.
При этом, как уже показала практика, произведенные в РФ ресурсы зеленого перехода найдут дорогу на мировой рынок, так же, как это происходит с нефтью и газом, за счет поворота на восток и изменений как логистики, так и зеленой составляющей проектов, которую компаниям приходится переориентировать под азиатские требования. «Как экспортно ориентированная, компания "Удоканская медь" заинтересована в безусловном признании углеродных единиц как инструментов компенсации выбросов»,— подтверждает госпожа Шабала, отмечая, что и в этом процессе необходимо «координировать процесс функционирования и развития системы российских климатических проектов с правилами и процедурами проектной деятельности по статье 6.4 Парижского соглашения».
На Удокане тем временем начали реализацию собственной климатической программы, которая включает соглашение о декарбонизации потребляемой электроэнергии и первый свободный двухсторонний договор с ПАО «РусГидро». С октября компания уже начала получать низкоуглеродную гидроэлектроэнергию для Удокана, произведенную на Саяно-Шушенской ГЭС.
Очевидно, что это же относится и к другим российским ресурсам и продукции, ориентированной на цепочки поставок для энергоперехода, будь то «зеленая» сталь, алюминий, никель, редкоземельные металлы или полупроводники. И в полном объеме эта проблематика никак не уместится в трехминутное выступление главы российской делегации на климатическом саммите. Однако пока программа российского присутствия на COP 27 остается довольно широкой: в ней участвуют и отдельные компании, по-прежнему подтверждающие готовность работать по новым глобальным зеленым правилам, и представители делового сообщества, ориентированные на вывод российских акторов глобальной экологической, энергетической и ESG-повестки за рамки санкционных ограничений.
В частности, работу на международных площадках по вопросам климата продолжает Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП): участвует в COP 27 и B20, инициирует обсуждение климатических вопросов на уровне межправительственных комиссий. «РСПП последовательно продвигает позицию о том, что климатические проекты должны быть полностью освобождены от политизации, не должно быть ограничений на поставки оборудования, технологий, финансирование для климатических проектов и декарбонизации, барьеров и дискриминации в работе международных добровольных углеродных рынков, исключения из каких-либо процедур выработки коллективных решений. Эти принципы заложены и в Парижское соглашение»,— напоминает вице-президент РСПП по корпоративным отношениям и правовому обеспечению Александр Варварин.
Руководитель экспертного центра по ESG-трансформации «Деловой России» Николай Кривозерцев отмечает, что та же проблема затрагивает и лесную отрасль, и сетует на отсутствие декларируемой климатической справедливости: «Методика учета поглощения углекислого газа лесами подвергается критике и непринятию, верификаторы климатических проектов Verra и Gold Standard больше не сотрудничают с российскими лицами, Forest Stewardship Council также уходит с рынка. Разве их миссия не состоит в стимулировании бизнеса быть ответственным?»
Решение проблемы изменения климата без России невозможно, уверены эксперты и участники рынка. «Страна входит в топ-5 основных эмитентов парниковых газов, которые в совокупности отвечают за 58% мировой эмиссии. С другой стороны, обладает уникальными климатическими активами»,— отмечает Александр Варварин. Климатические проекты РФ могут обеспечить снижение ежегодной эмиссии парниковых газов на 500–900 млн тонн СО2-эквивалента. «Неразумно вводить ограничения, которые могут затормозить декарбонизацию экономики, например поставки цветных металлов для возобновляемой энергетики, поставки водорода или сырья для его производства, поставки инновационных ингибированных удобрений, снижающих выбросы парниковых газов в сельском хозяйстве»,— продолжает эксперт.
В En+ Group напоминают, что энергоемкие производства (сталь, цемент, алюминий и др.) отвечают почти за 30% глобальных выбросов парниковых газов. В то же время именно алюминий, никель, медь, литий и кобальт создают основы для новых решений в области декарбонизации. По данным Всемирного банка, производство этих металлов может вырасти на 500% уже в ближайшие годы. «Очевидно, что ни национальные, ни глобальные климатические цели не будут достигнуты без активного вовлечения этих секторов»,— считают в компании. Между тем снижение выбросов в индустриях требует огромных инвестиций, внедрения новых технологий производства. «Мы видели значительные успехи в климатической повестке отдельных российских компаний-экспортеров. Развитие единых прозрачных унифицированных подходов в методологиях расчетов, отчетности и верификации приближало мировое сообщество к общей климатической цели. Санкционная политика препятствует этому»,— отмечают в компании.
Хотя En+ Group уже не находится под санкциями, многие ограничения, которые применяются ко всем российским компаниям без исключения, влияют на ее работу. «Несмотря на ограничения и неоднозначную позицию международных партнеров, мы по-прежнему готовы развивать диалог с ними, в том числе обсуждая общие задачи по борьбе с изменением климата. Так, мы продолжаем поддерживать усилия по глобальной декарбонизации, отчитываться в CDP (несмотря на то что CDP перестало рейтинговать российские компании) и по стандарту GRI»,— добавляют там. В «Норникеле» также отмечают приверженность климатической повестке и выстраивают систему оценки климатических рисков в соответствии с международной практикой (стандарт TCFD).
«Ъ-Регенерация» будет следить за развитием событий.