Антикиллер, который живет на крыше

Вчера в кинотеатре "Аврора" состоялась премьера фильма Егора Михалкова-Кончаловского "Антикиллер". Заглавную роль в фильме исполнил модный Гоша Куценко.

       "Антикиллер" — ослепительный сюрприз, тем более поразительный, что после анемичного "Затворника" никто не ждал от режиссера такой профессиональной вменяемости и смелости. Лишь кажется, что наши экраны затоплены боевиками. Кроме авторских "Брата" и "Апреля" да эстетски-ледяных "24 часов", ничего не припомнить. "Антикиллер" — первый полноценный русский action, на стыке балетной пластики восточного кино, грубой индустриальной поэтики и интернациональной, прежде всего европейской — хотя и Дон Корлеоне забрел сюда, прикинувшись сипатым героем Михаила Ульянова, — криминальной мифологии. После такого евразийского коктейля на голливудские стереотипы уже не тянет. "Антикиллер" вписался в извечный ряд историй о человеке меж двух огней: от "Слуги двух господ" и "Кровавой жатвы" Чендлера до "Телохранителя" Куросавы и "Пригоршни долларов" Леоне. Русский криминальный миф наконец-то воплотился не как грязный анекдот и не как агитка по заказу МВД, а как эпическая страшная сказка, достоверная, несмотря на внешнюю фантасмагоричность. Впрочем, она-то и позволяет избежать штампов. К чести режиссера, в фильме нет ни жирных дорожек кокаина, ни "этнических" преступников.
       Автор "Антикиллера" Даниил Корецкий — не рядовой поставщик pulp'а. Несмотря на вполне людоедские фразочки в интервью, он обладает оригинальной и ироничной философией жизни. В его романах толчок к кровавой бане — взаимное непонимание, ведомственный идиотизм, теория заговора. Абсурдист в мундире. Режиссер насладился гротескной составляющей его творчества, обыгрывая контраст между интерьером японского ресторана и корявой плотью воров в законе, украшая логовище не чувствующего боли отморозка Амбала (Виктор Сухоруков) граффити "Буратино должен умереть", наделяя персонажей иррациональной тоской по Кубе, "последней советской республике".
       Главное качество фильма — его интенсивность, от которой перехватывает дыхание и которая не имеет ничего общего с торопливостью. От наплыва в прологе на губы молодого опера, читающего присягу, до финального растворения героя в прицеле снайперской винтовки, из которой в него целится сам режиссер, в фильме нет ни одного случайного лица — даже среди молчаливых головорезов второго ряда, — ни одной проходной реплики. Гулять так гулять. Сражение на дамбе, побоище на "кислотной" дискотеке. Одних дорогих иномарок на съемках убили десяток: хореографические "разборки" кажутся репортажами из Ольстера. Эта щедрость распространилась и на кастинг, — на экране чудовищный в своей домашности "законник" Сергея Шакурова, восходящая звезда и завтрашний секс-символ Виктория Толстоганова, одутловатый банкир Михаила Ефремова, молодые волки Евгения Сидихина и Александра Балуева. От широты душевной режиссер может вывести на экран звезду, хотя бы Николая Чиндяйкина, на минуту, а потом цинично пристрелить. Пристрелят, впрочем, как водится, почти всех. Лишь один добродушный боец спасется по причине вечной укурки. В глубине души столь же добродушен и режиссер, мечтающий снять "Малыша и Карлсона" с господами Куценко и Сухоруковым.
       МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ