Юрий Морозов перестал возглавлять "Зенит". Из главного тренера он становится советником своего бывшего заместителя Михаила Бирюкова. С активной работы ушел человек, олицетворявший эпоху. Эта эпоха — 1960-е, хотя своему городу Юрий Андреевич стал по-настоящему известен в последние двадцать лет.
Занимался он химией взрыва, защитил диссертацию. Человек спорта и оборонки, ленинградский человек: аскетичный, работящий, отвечающий за слово, делающий в срок, не слишком приветливый. Он не был выдающимся футболистом и поздно стал известен как тренер. С 1970-х ленинградские начальники не имели ресурсов и амбиций, чтобы соперничать с Москвой, Киевом, Тбилиси. При Фальяне, Горянском, Алове "Зенит" боролся за место в классе "А". Героические попытки Николая Пучкова и Владимира Кондрашина побороться за первенство в хоккее и баскетболе приводили только к кратковременным прорывам. Наступало время противоестественного отбора: в ходу были хитрецы, угодники, гешефтмахеры.
К 1980-му, когда Морозов пришел в главную городскую команду старшим тренером, Ленинград окончательно превратился в провинцию, город без амбиций. И взяли-то его без особых надежд, просто некого было, работа в Ленинграде считалась формой ссылки. Юрий Федорович сделал из никому тогда неизвестных Желудкова, Климентьева, Степанова, Бирюкова, Давыдова третьих призеров чемпионата страны. Через три года Павел Садырин выиграет с морозовским "Зенитом" в первый и в последний раз национальный чемпионат.
А Морозов (как это не раз случалось в городской истории, вспомним хотя бы Германа Зонина или того же Садырина), не найдя места в Ленинграде, тренировал киевлян и москвичей. Он вернулся в прошлом году, нашел новых ребят с улицы Верности, из Красного Села и Кингисеппа. Зенитовская "бронза" 2001 года была тем примечательнее, что ее команда завоевала, опираясь на собственные городские ресурсы, в сущности на свой же дубль. "Хитрый глазомер простого столяра", идея бьющего деньги и класс порядка, местный патриотизм превратили Кержакова и Аршавина в петербургских идолов.
Юрий Морозов проявил себя как человек тяжелый, нервный, авторитарный. С юности усвоенная идея преимущества плана над рынком никогда не вызывала в нем сомнений. Футболист, по Морозову, не свободный художник, а винтик единого механизма, его личная свобода ограничивается нуждами коллектива. Никакие заслуги и привязанности ничего не значат — любой может быть продан или переведен в дубль. Режим, база, изнуряющие тренировки. Но, видимо, в этом строгом "деде" (как называют его в городе и в команде) не только профессиональная составляющая; ведь не лесть заставила юного Андрея Аршавина броситься целовать его после решающего гола. А что касается профессии, после чемпионата мира стало видно — за похожими на морозовский "Зенит" сборными США, Японии, Южной Кореи будущее.
Эпоха Морозова, Лобановского, Собчака, Ельцина — поздно проявивших себя шестидесятников — уходит в прошлое. За них в городском спорте остался предстательствовать только тренер хоккейного СКА Николай Пучков.