«Надеваем ботиночки на деревянной подошве и топ-топ по мерзлой дороге на вокзал»

Счастливое беззаботное детство советских детей закончилось в июне 1941 года. Изменения, произошедшие в быте уральских городов и сел, почувствовали все – даже маленькие дети. Конечно, жизненного опыта малышей было недостаточно для полного осознания приближающейся катастрофы, но во всех детских воспоминаниях времен войны отчетливо фиксируется ощущение беды. Как свердловские дети переживали моменты войны, учились и работали — в их воспоминаниях из книги «Ъ-Урал» «Победа. Одна на всех».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Наиболее острым переживанием становились проводы отцов, старших братьев и других родственников-мужчин на фронт — именно через прощание с близкими дети и воспринимали катастрофу. Многие вспоминают длинные очереди возле военкоматов и ощущение горя, постигшего семью (тем более укрепившегося после скорого получения «похоронки» — потери в первый год войны были огромными). «Осенью 1941 года забрали папу. Приготовили мы отцу котомку, и пошли к военкомату, где уже было много народа. Стоит маленькая машина-полуторка, в кузове — скамейки. Отец меня обнял, поцеловал, с мамой попрощался, и полуторка навсегда увезла моего папу. В январе 1942 года на него пришла похоронка»,— описывает свои детские воспоминания Алексей Белых, родившийся в 1936 году и живший в поселке Турьинские рудники (сейчас Краснотурьинск).

Ощущение «окончившегося детства» фиксируют и воспитанники детских домов. «Мое детство прошло в Ирбите. Помню, закончился учебный год летом 1941 года. Конец июня, жарко. Мы, воспитанники детдома, вчерашние первоклассники, сидели на гранитных ступенях парадного входа в здание и вдруг услышали из открытого окна радиоузла объявление о начале войны. Так мы поняли, что закончилось наше детство. Вскоре в нашем ирбитском детском доме появилось много эвакуированных детей с Украины, Молдавии, Белоруссии и других регионов нашей страны. Осенью, когда в Ирбит начали привозить раненых, мы по-настоящему почувствовали дыхание войны. Помню, часто навещали наших бойцов в госпитале»,— вспоминает воспитанница ирбитского детдома В. Бабичева.

Взрослые уходили на фронт, и везде резко проявился дефицит рабочих рук. Особенно сложная ситуация складывалась в сельском хозяйстве. Несмотря на мобилизацию основной части трудоспособного населения, планы колхозов и заготовительных организаций по поставкам государству хлеба, мяса, картофеля, шерсти, кож и так далее выполнялись. Ушедших на фронт мужчин заменили женщины, старики и подростки.

Дети в возрасте от 12 лет в свердловских колхозах помогали взрослым, отрабатывая не менее 50 трудодней в год — зачастую, за крохотный паек или вовсе «за палочки».

Чаще всего, на селе использовался неквалифицированный детский труд: сев и сенокос, переноска мешков, погрузка дров, валка леса и вывоз бревен.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«В годы войны летом нас посылали на заготовку торфа для школы, детского дома и госпиталя. Каждый должен был заготовить по три кубометра: нарезать и сложить для просушки. А зимой этот торф мы вывозили на санях в корзинах. А было, ночью придет на железнодорожную станцию вагон с дровами, нас поднимают и отправляют разгружать. Надеваем ботиночки на деревянной подошве и топ-топ по мерзлой дороге на вокзал. Нам было по 10-11 лет, а утром — в школу»,— рассказала В. Бабичева.

Обычной практикой для учащихся средней школы стала добровольная трудовая повинность: по два-три часа в день после школы дети занимались минимально квалифицированной работой. Это не было подневольным трудом — дети осознанно помогали взрослым, воспринимая свой труд в качестве посильного вклада в разгром врага.

Девочки шили простыни и наволочки для госпиталей, мальчики обучались работе на токарном станке — точили шайбы, гайки и болты, сколачивали ящики. Все вместе дети часто устраивали концерты самодеятельности для раненых.

Во многих школах Свердловской области разместились военные госпитали. Перед войной новые здания школ изначально были спроектированы таким образом, чтобы при необходимости их можно было быстро переоборудовать под госпиталь. В их числе школа №37 на улице Первомайская в Свердловске. «Уже 23 июня 1941 года на базе 37-й школы был развернут эвакогоспиталь. Детей временно перевели в соседнюю 38-ю школу, а в стенах нашей школы около двух лет работал госпиталь. Тут было хирургическое отделение на 400 коек. Когда дети снова переезжали в школу, очень долго очищали школьный двор от остатков госпиталя — гипса, шприцев, инструментов, окровавленных тряпок. Долгое время в школьных классах пахло дезинфекционными средствами»,— говорит директор современной 37-й гимназии Светлана Трухина.

Несмотря на все сложности, образовательные учреждения в годы войны работали. Школы укрупняли, в классах училось одновременно по 40-50 человек.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Продолжали работать и детские дошкольные учреждения. О трудностях, которые испытывали детские сады Первоуральска, писал в годовом отчете за 1942 год директор ПНТЗ Яков Осадчий: «В пяти детсадах завода воспитывается 615 детей, из них 50 процентов детей, родители которых призваны в ряды РККА. Все детсады детьми переполнены. Имеются группы по 35 детей. Из-за недостатка площади железные кровати в детсадах заменены на деревянные. На протяжении 1942 года детсады испытывали недостаток в кухонной и чайной посуде. Кроме игрушек-самоделок игровой материал в 1942 году пополнялся чрезвычайно слабо».

При этом с персоналом дела обстояли гораздо лучше. «Кадрами детсады обеспечены полностью. Для повышения квалификации работников детсадов в 1942 году были проведены семинары по музыкальному воспитанию, развитию движений, изготовлению игрушек-самоделок»,— писал Яков Осадчий.

Питание и детей, и взрослых во время войны было чрезвычайно скудным. Дети до 12 лет снабжались хлебом и основными продуктами по карточкам. Впрочем, более или менее регулярно «отоварить» можно было только хлебные карточки, по которым ребенку полагалось 400 грамм хлеба в день.

Месячная норма по карточкам для детей составляла 400 грамм мяса и рыбы, 800 грамм крупы и макарон, 300 грамм жиров и 300 грамм сахара и кондитерских изделий.

Жительница Свердловска Людмила Рубина:

— Когда началась война, мне только что исполнилось два года. Отец ушел на фронт в первые дни войны. Мы остались одни: мама, бабушка и двое детей 2 и 7 лет. По аттестату отца получали булку хлеба, а продукты по карточкам на иждивенцев удавалось получить редко. Всю войну основным питанием нашим была картошка, которую мы выращивали на поле. Когда завершилась война, я закончила первый класс и весила тогда 19 кг.

Несмотря на отсутствие игрушек, дети младшего возраста находили способы развлечь себя играми. Вспоминает Алексей Белых, живший во время войны в поселке Турьинские рудники: «Строгали из дерева пистолеты и автоматы, которые делали по-детски примитивно, и играли в войну. Летом бегали на пруд купаться, плавали там при помощи надутых наволочек. Играли в ножички, гоняли самодельный мяч, собранный из старых тряпок. Играли в лапту, в городки, в “чижика”, бегали в клуб смотреть кино».

У девочек были свои игры и игрушки, вспоминает свердловчанка Лидия Полежаева 1937 года рождения: «Я любила играть в куклы, но готовых у нас не было, и мы их изготавливали сами. В ход шли старые тряпки, прутики от веников, солома, разноцветные шерстяные нитки. Кукольной посудой служили глиняные черепки, осколки стекла и фарфора».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

После окончания семи классов школы, уральские подростки могли поступить на полное государственное обеспечение, попав по мобилизации на учебу в школы Фабрично-заводского обучения (ФЗО). Срок обучения в этих профессионально технических школах составлял шесть месяцев, учреждения ФЗО действовали при многих крупных предприятиях в индустриальных городах Урала. При этом с декабря 1940 года была жестко зафиксирована ответственность учащихся школ ФЗО за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища. Нарушители по приговору суда помещались в трудовые колонии сроком на один год. В школы ФЗО, как правило, мобилизовывали юношей, а девушки часто делали свой первый профессиональный выбор самостоятельно.

Из воспоминаний жительницы Нижнего Тагила Марии Пудовкиной:

— После окончания седьмого класса я поступила в Нижнетагильскую фельдшерско-акушерскую школу. Учиться было тяжело, кормили гораздо хуже, чем в средней школе (там, по крайней мере, давали горячий чай с сахаром и булочку), а в фельдшерской школе больше в ходу был витаминный супчик, которым нас кормили в столовой на Карла Маркса. Видно, что столовским работникам было лень резать крапиву в щи, и они закладывали ее целыми стеблями. Тетрадей тоже не хватало, но мы быстро нашли выход. Поскольку стипендия, хоть и небольшая, во время войны выплачивалась изо дня в день, мы сразу же шли в книжный магазин, где покупали толстенные тома классиков марксизма и ленинизма на отличной плотной бумаге по низким ценам. У них были широкие поля по краям, и эти тома становились нашими рабочими тетрадями.

Эвакуация детей

Количество детей в Свердловской области во время войны резко возросло по причине эвакуации детских домов, в том числе из блокадного Ленинграда. В частности, в поселке Висим уже 1 декабря 1941 года насчитывалось более 300 эвакуированных детей из нескольких ленинградских детдомов. Первоначально они разместились в интернате №3 Висимского детдома, затем было открыто еще несколько учреждений. Некоторые юные ленинградцы поселились в домах жителей поселка.

В неразберихе первых военных месяцев многих детей привозили на Урал без документов. Работники висимских детских домов сами определяли возраст малышей, давали новые фамилии и отчества (чаще всего, по имени директора детдома).

«Висимские дети с эвакуированными дружили, ходили в лес по грибы и ягоды, вместе готовили дрова для школы на зиму, в составе тимуровских отрядов собирали металлолом, помогали старикам, вдовам, одиноким. Весной, летом и осенью вместе работали на колхозных полях»,— вспоминал старожил Висима Наталья Асхатова.

После окончания Великой Отечественной войны большинство ленинградцев вернулось в родной город. Но некоторые остались на Урале. Висимские семьи Тюриных, Гуткиных, Рубинсон, Бурдиловых — потомки эвакуированных.

Дети «врагов народа»

Накануне войны в Нижне-Исетский детский дом в Свердловске были направлены дети «врагов народа», осужденных в годы Большого террора. В частности, с осени 1937 года там воспитывалась дочери военачальников Владимира Уборевич, Вета Гамарник и Светлана Тухачевская.

«Привезли нас в детдом под Свердловском в поселок Нижне-Исетск. Я помню, что каждый вечер, ложась в постель, брала мамину фотографию и много плакала. Вещички начали у нас воровать все. Воры, просто девочки, кастелянша. Все. К нам все чувствовали ненависть. Меня очень обижали мальчики. Когда мы приехали, мне посыпались от этих лихих кавалеров записки, а потом начались преследования. Очень я их боялась!»,— вспоминала Владимира Уборевич.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Несмотря на «выпускной возраст», в 1941 году Владимиру Уборевич и ее подруг по несчастью оставляют в детдоме «до особого распоряжения» под наблюдением НКВД. И только летом 1942 года, пользуясь военной неразберихой, Уборевич поступает в Московский архитектурный институт (находился в эвакуации в Ташкенте) и уезжает туда учиться. Примечательно, что в этом ей помогла Кира Аллилуева (племянница жены Сталина Надежды Аллилуевой), которая находится вместе с труппой МХАТ в эвакуации в Свердловске.

Жизнь в поселке Медный Рудник

Директор Пышминского медеэлектролитного завода В. Хренов держал под контролем обеспечение питанием детей заводского детского сада №5. Так, приказом №195 от 14 ноября 1942 года он вменил в обязанность начальнику конторы Медьпродснаба Савченко «взять снабжение детсада продуктами питания под особый контроль, безоговорочно обеспечив отпуск продуктов в полном соответствии с установленными нормами», а заведующей детским садом Лезиной ежедневно докладывать о снабжении детсада продуктами питания».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В самый разгар войны в 1943 году руководство завода помимо производственных задач осуществляло контроль за посещаемостью школы подростками-рабочими, добивалось 100% посещаемости. Директор завода рекомендовал аккуратно посещающим учебу выдавать талоны на дополнительное питание и промтовары.

В поселке Медный Рудник вся молодежь с 17-18 лет и одинокие до 30 лет обучались на военно-учебном пункте. Он располагался в бараке, который делили горно-металлургический техникум и ОСОАВИАХИМ. Молодежь проходила это обучение через повестки из военкомата. Военная учеба велась каждый день по два-три часа после работы. Проходили строевую и лыжную подготовку, изучали противогаз, малокалиберную и снайперскую винтовки, пулемет Дегтярева.

Дети и танк

Наравне со взрослыми дети участвовали в сборе средств в Фонд обороны страны. Учащаяся школы №66 Мара Колева стала инициатором сбора средств на постройку танка. Мара вместе с матерью была эвакуирована с Украины – из Николаева, многие ее родственники погибли на фронте, и она горела желанием отомстить врагу. Инициатива была горячо одобрена тысячами учеников школы. Из личных накоплений и после продажи семейных ценностей была собрана необходимая сумма — около 200 тыс. руб. — и передана в Госбанк.

В апреле 1943 года танк Т-34, построенный на собранные детьми средства, въехал во двор школы и был торжественно передан экипажу лейтенанта Воронкова. Танк получил имя «Школьник Свердловска».

Он воевал в составе Уральского добровольческого танкового корпуса и погиб под Винницей вместе с экипажем во время боев за освобождение Украины.

Книга «Победа. Одна на всех»