Южный научный центр (ЮНЦ РАН) — один из самых молодых в системе Академии наук — отмечает 20-летний юбилей. Как и с какой целью он создавался, правда ли, что он занимается не только югом, но и севером, пересыхает ли Азовское море и что такое лаборатория казачества — об этом наш разговор с Сергеем Бердниковым, директором ЮНЦ РАН, доктором географических наук.
Директор ЮНЦ РАН, доктор географических наук Сергей Бердников
Фото: Андрей Афанасьев, Коммерсантъ
Директор ЮНЦ РАН, доктор географических наук Сергей Бердников
Фото: Андрей Афанасьев, Коммерсантъ
— Сергей Владимирович, итак, 20 лет Южному научному центру РАН, которым вы руководите. Каковы были цели и задачи при его создании?
— Нужен был сильный научный форпост на юге России. После распада СССР, образования самостоятельных государств в Украине, Белоруссии, Армении, Азербайджане, Грузии, Казахстане на довольно большой территории юга России, получившей название Южный федеральный округ, практически не было организаций Академии наук. Все академические институты создавались и развивались в республиках. Вместо регионального научного центра Академии наук постановлением ЦК КПСС и правительства СССР здесь был создан Северо-Кавказский научный центр высшей школы, который решал задачи координации вузов Северного Кавказа.
В 2002 году полномочный представитель президента РФ в Южном федеральном округе генерал армии Виктор Казанцев обратился к президенту РАН Юрию Осипову с предложением создать в Ростове-на-Дону Южный научный центр, и общее собрание РАН приняло это решение. Председателем президиума ЮНЦ РАН был избран академик Геннадий Матишов.
Центр эффективно выполнял возложенные на него задачи, сформировал научный коллектив, установил тесные связи с ведущими классическими и техническими университетами региона, академическими научными центрами в республиках. Были созданы два института — Аридных зон и Социально-экономических и гуманитарных исследований. Но в 2014 году началась реформа в РАН. ЮНЦ РАН перешел в ФАНО. В 2017 году два созданных института «вернули» в центр в рамках программы объединения.
— Можно ли сказать, что возложенные на ЮНЦ задачи в основном выполнены?
— За 20 лет развития в ЮНЦ РАН сформирована новая научная организация академического профиля на юге России, которая имеет уникальные черты — очень широкий спектр научных направлений. Если коротко, то это науки о Земле, биология, физика, химия, механика, процессы управления, история, литература, культура, археология, право, социология, экономика. Пожалуй, только вопросами чистой математики и астрономии в центре не занимаются. Создали две научно-экспедиционные базы — в долине реки Маныч и в поселке Кагальник в дельте Дона. Здесь же создан опытный полигон для разработки технологий индустриальной аквакультуры осетровых. Приобретены и оснащены оборудованием два научно-исследовательских судна — «Денеб» и «Профессор Панов», которые ежегодно выполняют морские исследования в Азовском, Черном и Каспийском морях, в реках Дон и Волга, в Цимлянском водохранилище.
Моделирование экосистем
— Что представляет собой ЮНЦ РАН сегодня? Каковы основные направления научной работы, самые интересные и актуальные разработки?
— ЮНЦ сегодня — это высокопрофессиональная и молодая научная организация. Важное достижение: сформирован молодежный коллектив — 47% научных работников у нас моложе 39 лет. При этом и возрастные сотрудники, доктора и кандидаты наук продолжают работать в центре и передают свои знания и опыт.
Центр относится к организациям первой категории по направлению «Генерация знаний». Сейчас в ЮНЦ развиваются три фундаментальных направления и ряд междисциплинарных и прикладных. Основные направления фундаментальных исследований — социально-экономические и гуманитарные, исследования в области наук о Земле и о жизни, комплексные исследования в области химии, физики, механики, процессов управления.
А прикладные работы связаны с разработкой и апробацией новых приборов для мониторинга состояния окружающей среды, в том числе опасных природных явлений, разработкой технологий индустриальной аквакультуры.
— Какие направления работы интересуют вас лично как ученого? Или некогда заниматься наукой?
— Времени катастрофически не хватает, но я стараюсь успевать. Я занимаюсь вопросами математического моделирования морских экосистем, применением современных информационных технологий и инновационных методов, таких как спутниковые технологии, для понимания изменений, которые происходят сегодня в морях.
При этом большое внимание уделяется многолетней изменчивости. В частности, для экосистемы Азовского моря, на берегах которого практически находится ЮНЦ РАН, анализируется динамика ключевых параметров, таких как температура и соленость воды, практически за 100 лет инструментальных наблюдений. С моим участием была создана Лаборатория информационных технологий и математического моделирования. Сейчас ею руководит Валерий Кулыгин, но исследования выполняются при моем непосредственном участии.
— И что происходит с Азовским морем? Правда ли, что оно мелеет и пересыхает?
— Азовское море в принципе не может мелеть и пересыхать, поскольку соединено с Черным морем проливом. Только если уровень Черного моря упадет и дно Керченского пролива станет выше, как было в далеком прошлом (14–20 тыс. лет назад). Сегодня, наоборот, уровень моря растет. Однако изменения налицо. Недавно в результате анализа накопленных данных было показано, что экосистема Азовского моря в XXI веке перешла в состояние, которое ранее не наблюдалось. Оно характеризуется повышенной среднегодовой температурой воды и солености. Какие будут последствия для экосистемы моря и его биологических ресурсов — надо еще понять, а также попытаться объяснить природу происходящих изменений.
Археология данных
Эти исследования невозможны без накопления в базе данных информации, собранной за длительный период большим отрядом отечественных специалистов — океанологов, гидрологов, метеорологов — в ходе морских экспедиционных работ. Информация находится в архивах, справочниках. Раскопать эту информацию, занести в базу данных, проверить, исключить дубликаты — эта трудоемкая работа сродни археологии, поэтому и носит название «археология данных».
— Правда ли, что ЮНЦ занимается не только югом, что логично, но и севером?
— Дело в том, что Геннадий Матишов хоть родом из наших мест, на момент создания ЮНЦ возглавлял Мурманский морской биологический институт. 30 лет связывают его с исследованием северных морей и океанов. Такой уникальный опыт перечеркнуть нельзя. Поэтому сотрудничество с институтом продолжилось, когда академик вернулся в родные края, продолжается оно и по сей день.
История и наука неотделимы. Высадка десанта Мурманского морского биологического института (ММБИ) на юге — как раз такой пример. В поселке Кагальник был создан научный полигон, сформирован Азовский филиал института, оснащенный транспортом, штатом сотрудников, начали разворачиваться научные исследования Азовского и Черного морей. Когда в 2003 году начал развиваться ЮНЦ, то уже была готова платформа для этого, люди и инфраструктура. Фактически ММБИ передал потом свою экспедиционную базу ЮНЦ.
— Существует ли корреляция между процессами в северных и южных морях?
— Есть определенная связь между процессами в Арктике и южных регионах. Например, когда в 2012 году в Баренцевом море наблюдалась самая маленькая площадь льдов, здесь замерзли Азовское море, северо-запад Черного моря и Северный Каспий. Если в Арктике исследования можно проводить только несколько месяцев в году, южные морские экосистемы можно изучать практически круглый год. Многие процессы в северных и южных морях, как выясняется, схожи. Их сравнение позволяет лучше понять, как изменения климата влияют на морские экосистемы.
Север и юг неразделимы
В частности, коллективом нашей лаборатории разработана интегрированная математическая модель этих экосистем как инструмент для оценки природных рисков и эффективного использования биологических ресурсов.
В рамках совместного проекта с ММБИ мы разработали математическую модель для оценки влияния наблюдаемых в Арктическом регионе климатических изменений, в частности уменьшение площади льдов от года к году, усиление притока атлантических вод на гидрологический режим и биопродуктивность моря. Мы показали, что, хотя объем первичной продукции (органического вещества, продуцируемого микроводорослями для последующего потребления зоопланктоном и до рыб и млекопитающих) в Баренцевом море в абсолютных величинах растет, это связано с расширением области, свободной ото льда.
При этом удельная, под 1 кв. км, валовая первичная продукция не увеличивается, а приток теплых атлантических вод блокирует поступление питательных элементов для микроводорослей из глубоких слоев моря. Таким образом, производимого на нижних уровнях трофической пирамиды органического вещества недостаточно, чтобы планировать возможное увеличение ежегодного вылова трески совместными усилиями российских и норвежских рыбаков до 1000 тыс. тонн.
Применение современных информационных технологий как в области накопления и анализа первичных данных, так и в области их последующего обобщения для диагностики прошлых изменений дает возможность лучшего понимания вероятных последствий для Баренцева моря существующих планов по освоению и использованию имеющихся здесь природных ресурсов с учетом опыта (иногда негативного) прошлых лет и ожидаемых климатических тенденций.
А в 2004 году по инициативе академика Геннадия Матишова совместно с Мировым центром данных Американского агентства по атмосфере и океану мы начали работы по формированию базы данных первичной (собранной непосредственно в море) океанографической информации уже по Азовскому морю. Последовательно были созданы климатические атласы Азовского моря 2006, 2008 годов, а в 2014-м климатический атлас включал уже информацию по девяти большим морским экосистемам Северного полушария.
— Какой период охватывает эта информация?
— Временной период, для которого была собрана первичная морская информация, составил более 100 лет инструментальных наблюдений. Совместно с нами работали коллеги из Мурманского морского биологического института и тогда еще украинского, но сегодня Севастопольского отделения Государственного океанографического института. Мы гордимся этой работой: труд большого количества океанологов, собранные ими данные теперь находятся в одном месте, они не пропадут в архивах и доступны исследователям для научной работы.
Хочется осетрины
— Что сегодня представляют собой ваши научные филиалы?
— Сегодня в Кагальнике кроме научных лабораторий и хранилища морских проб, накопленных за 20 лет работы, есть аквариальный комплекс, где отрабатываются технологии индустриальной аквакультуры осетровых. Имеется криобанк генетического материала практически всех известных в России пород осетровых, проводятся исследования по разработке новых видов так называемых криопротекторов, которые позволяют повысить выживаемость спермы осетровых после размораживания, начаты работы по оплодотворению икры осетров имеющимся генетическим материалом для получения более плодовитого потомства — аналог генетической селекции. Многие технологические приемы, которые придумали наши специалисты, нашли применение у фермеров, выращивающих рыбу и получающих икру.
— Понимаю, что осетрина — это вкусно. Но зачем это нужно с научной точки зрения?
— Дело в том, что из-за влияния человека и климатических изменений последнего времени у нас в Азовском море прежнего обилия местных пород рыб не наблюдается. Например, с недавнего времени запрещен промысел судака, хотя в свое время Дон славился экспортом красной (судачьей) икры. Самая ценная рыба, конечно, осетр, но его давно уже нельзя ловить. Поэтому мы поставили научную и практическую задачу, совсем непростую для воплощения,— вернуть эту ценную и полезную рыбу на стол донских (и не только) жителей через разведение в аквакультуре, показать возможность заниматься рыбоводством, а не браконьерством. Тогда и осетров в море может стать, как было раньше.
— Правильно ли я поняла, что водное биоразнообразие сейчас резко обеднело?
— Не совсем так. Оно изменилось. А вообще, у нас есть две уникальные области с максимальным биологическим разнообразием — дельта Дона и водно-болотные угодья Маныча. Они должны быть постоянно в сфере нашего внимания из-за происходящих в регионе в последние годы неблагоприятных явлений: маловодье, проникновение соленых вод в дельту, рост солености озера Маныч-Гудило.
В прошлом году мы провели там большие экспедиции, и теперь надо как можно быстрее обобщить полученные данные, проинформировать региональные власти о происходящих там изменениях.
Копать глубже, смотреть дальше
— А что за работа идет на озере Севан в Армении?
— Мы участвуем в экспедициях на озере Севан совместно с учеными Центра зоологии и гидроэкологии Академии наук Армении и Институтом биологии внутренних вод РАН (пос. Борок Ярославской области). Уже было несколько таких экспедиций. Недавно в Ереване состоялась презентация переизданной в ЮНЦ РАН книги члена-корреспондента Национальной академии наук Республики Армения, доктора биологических наук, профессора Рафаэля Оганесяна «Научные основы сохранения и восстановления природных богатств озера Севан». Книга включает и результаты исследований сотрудников ЮНЦ. Эта книга сегодня единственное издание, которое содержит обобщенные данные по гидроэкологическому мониторингу озера Севан за большой временной период, являя собой один из лучших примеров армяно-российского сотрудничества.
— Знаю, что ЮНЦ также ведет активные археологические и этнографические исследования. О чем речь?
— Такого рода работа у нас чрезвычайно разнообразна. В частности, в центре ведутся многоплановые исследования по изучению культурного наследия народов юга России, создана уникальная коллекция фото-, аудио- и видеоматериалов по этнографии и диалектам населения Ростовской и Волгоградской областей, Республики Калмыкия, Ставропольского и Краснодарского краев, Донбасса.
Наши исследования позволили выявить, как народы юга России адаптировались к природно-хозяйственным условиям региона, какую роль в этом играли межкультурные взаимодействия, межэтническая и социальная интеграция. Особое внимание уделяется истории и культуре казачества, его участию в геополитических событиях. У нас существует уникальное структурное подразделение, которого нет больше ни в одном другом академическом центре,— лаборатория казачества. Недавно две лаборатории — казачества и археологии — занялись чрезвычайно интересным проектом: через раскопки бывших казачьих поселений изучают историю их формирования в последние 400 лет. 2022 год объявлен президентом годом культурного наследия народов России —это хорошее основание придать этим исследованиям новый импульс.
— Сергей Владимирович, не слишком ли большой разброс тем и направлений для одного научного центра? Не приводит ли это к мелкотемью?
— Такие вопросы иногда действительно возникают. И правда, на 250 научных сотрудников сегодня приходится 25 научно-исследовательских тем по государственному заданию. Но это очень важные направления работ и для страны, и для региона, их невозможно свести к одному направлению. Очень трудно сказать, какое направление приоритетно, а что может выстрелить с учетом резко меняющейся внешней среды. Поэтому мы стараемся глубоко развивать все эти темы, не отдавая предпочтения ни одной из них.